Элитное общество: Кукольный домик - стр. 19
– Буду к обеду.
Раз адрес не спросила, значит, знает, куда ехать. Марина вернулась в дом, натерла грудь и спину Катерине камфорным спиртом, сменила на лбу компресс, укутала ее и села рядом с кроватью – ждать.
Примерно через три часа, когда Марина уже начала паниковать, потому что Катерина не приходила в себя, а компрессы не помогали – она вся пылала, из окон послышался лай собаки, перешедший в радостное повизгивание. В дом стремительно вошла такая же старуха, как Катерина, – сухая, с темным лицом, и очень высокая.
– Я – Вера, можно тетя Вера, можно баба Вера, как удобно.
Быстро проговорив приветствие и не дожидаясь ответа, старуха бросила у порога два баула, подошла к кровати Катерины и приложила руку к ее лбу. Потом достала из рюкзачка, который Марина сначала не заметила, фонендоскоп и прослушала Катеринину грудь и спину. Марину помогать не просила, сама ворочала больную большими сильными руками.
– Плохо. Врачу звонила?
– Да, но сказали, вызовов много, если только к вечеру успеет.
– Ну, пусть успевает. Ждать не будем.
Она вымыла руки, зажгла газ на плите и установила на конфорку стерилизатор для кипячения шприцев. Потом написала рецепт и с сомнением оглядела Марину.
– Сбегаешь в аптеку? Ты вообще кто? Соседка? А где Андрей?
– Андрей в госпитале. У него ранение. Я… Да, соседка. В аптеку схожу, давайте рецепт.
Марина почувствовала огромное облегчение. Она очень боялась, что с бабушкой Андрея что-нибудь случится, и она окажется виноватой, что не смогла помочь, что-то не так сделала. А еще ее терзало любопытство. Вера, с которой, по словам Катерины, они хлебали на лесоповале баланду, представлялась Марине не такой… деловой, что ли. И не с таким суровым голосом. Катерина очень тепло назвала ее подругой. Хотя их дружбу можно понять: обе сдержанные и говорят мало. Только самое необходимое.
– Еще нужно позвонить вот сюда и сюда. – Вера написала карандашом на обратной стороне рецепта два телефонных номера. – Ничего не объясняй, когда ответят, просто скажи: «Общий сбор». Ну, ступай. Поторопись.
«Плохо», – так сказала баба Вера, и Марина, позвонив по номерам и скороговоркой пробормотав фразу по инструкции, побежала в аптеку. И обратно примчалась тоже бегом. Что значит «плохо»? Плохо, но врачи вылечат, и будет «хорошо»? Или… И что за «общий сбор»?
Вроде она отсутствовала совсем недолго, но вернувшись, застала в доме совсем другую картину. Катерина, умытая, переодетая в чистую, белую ночнушку, уже не кашляла, а просто хрипло дышала и, кажется, спала. Сама Вера, распотрошив баулы, кашеварила на кухне. В двух кастрюльках аппетитно булькало и пахло очень вкусно. На столе в плетенке белел крупно нарезанный хлеб. У Марины засосало под ложечкой, и она вдруг поняла, что с утра, увидев заболевшую Катерину, так растерялась, что даже не позавтракала. Да и не ужинала она вчера – посидела на завалинке на пару с собакой, дождалась темноты и пошла спать на половину Андрея. Здесь ей все было знакомо, поэтому она, не включая света, быстро разделась и юркнула в постель. Подушка пахла одеколоном, оба – и муж, и Андрей пользовались таким, потому что ей нравился этот аромат, и Марина, зарывшись поглубже, заплакала. Потом укуталась в одеяло, насухо вытерла слезы и наконец заснула.
А что ей делать теперь? Вера приехала, да еще, наверное, кто-то будет, раз объявлен «общий сбор»? Это те подруги, про которых рассказывал Андрей? Которые пьют спирт, а потом уходят по одной, словно подпольщицы?