Эликсир жизни - стр. 9
Мне стало не хватать любви.
Я шла быстро, чувствуя подъём сил и румянец на щеках. Миндаль мне был не нужен, как и вчера. Мне казалось, что–то должно случиться.
Только что? Что? И где?..
Посреди площади двое рабочих собирали пустые ящики и грузили в машину.
– А миндаль где? – изумлённо спросила я, озирая окрестности.
– Не завезли сегодня, – ответил один, помоложе. – Завтра приходи, красивая…
Я постояла, оглядываясь. Убранная площадь была чиста. Я обошла афишную тумбу вокруг. Юрий Антонов уехал, а «Песняры» приехали и давали в курортном зале первый концерт. В Анапу прибыл Московский цирк. Поляна Сказок приглашала на детский праздник. Всех желающих зазывали морские путешествия. Жизнь била ключом. Я оглянулась. Море впереди блистало ярко и зовуще, огромный белый корабль виднелся на горизонте, и отсюда казалось, что он совершенно неподвижен, словно на картине.
Мир был прекрасен во всех проявлениях, и только я одна была где–то взаперти, на обочине, на краю…
Я повернулась и медленно пошла обратно к пляжу.
Я шла и ловила себя на том, что вглядываюсь в прохожих – не мелькнёт ли где–то в толпе малиновое пятно. И соломенные взлохмаченные вихры над ним. И понимала, что, в общем–то, только ради этого и вынесли меня наверх могучие крылья.
И приходилось это признавать…
Я вернулась на пляж без миндаля, без надежд и без планов на будущее.
На пляже, как раз наоборот, жизнь бурлила. Друзья–пенсионеры угощали общественность арбузами, Милку обступала свита местных кавалеров.
– Москвичка пришла, – загалдело из–под лестницы, – а ну, сидай с нами, москвичка!
Медицинский пляж отличается от дикого не только стерильной галькой, на которую страшно бросить окурок, и абсолютно целыми лежаками, но и тесным содружеством посетителей. Психология закрытых пляжей прямо противоположна психологии диких.
На диком пляже тебя затопчут ещё на лестнице, тут – подадут руку и уступят дорогу.
На диком пляже лежак утащат прямо из–под тебя, тут наоборот – помогут вынести из штабеля и аккуратно установят на выбранное тобой место.
На диком пляже ты просто хватаешь свои шмотки и чешешь, куда собрался, и всем начхать, куда ты и зачем. Здесь же, пока дойдёшь до лестницы, тебя сто раз спросят: «Уже уходите? А вы далеко? А вы на обед? А вы не в магазин? Аа–а–а, вы за миндалём…»
На диком пляже ты никому не нужен, там ты – песчинка. А тут все знакомы, пансионат один, и все друг другу братья. Тут беспрестанно звучат приветствия, поздравления, пожелания, свидетельствующие о тесном общении.
Там ты никто, а тут ты личность, и все на тебя обращают внимание. Особенно, если ты занимаешься бросанием босоножек через весь пляж. И особенно, если ты пошла за миндалём.
– А шо с пустыми руками? А де миндаль?
– Нету…
– О–ох, горенько… Ну, держи кавун, москвичка, от, гляди, гарный какой…
– Да не москвичка я… – в сотый раз безнадёжно поправила я, принимая громадный сахарный ломоть. – Подмосквичка я…
– Ну, хай подмосквичка!
Милка уже стрескала свой ломоть и царила у себя на лежаке королевой, а вокруг неё роилась свита мсье Вольдемара, доцента медицинского училища, куратора нашего пляжа. Мсье Вольдемар был блестящий господин интересного возраста с прекрасной дикцией и хорошим образованием. На пляж он являлся в кремовых ослепительных брюках и окружённый толпой молодых, перспективных студентов–практикантов. Ему нравилась Милка, поэтому львиная доля кураторской опеки доставалось ей. Свита изо всех сил старалась соответствовать.