Елена Троянская - стр. 92
Терсит перекрыл шум голосов громким вопросом:
– А что, ее кто-нибудь спрашивал?
– Я думаю, ее муж Теламон. Или Тевкр, лучший из лучников, – заявил Агамемнон и стукнул бокалом об стол.
– А смела ли она сказать им правду? – настаивал Терсит.
– Конечно, после сорока-то лет… – начал было Менелай.
Вдруг раздался голос:
– Женщина не всегда может признаться, чего она хочет.
К моему изумлению, голос принадлежал мне. Я не собиралась говорить – и тем не менее слова вырвались у меня.
– Что ты имеешь в виду? – спросил Агамемнон.
Его взгляд, как и взгляды всех собравшихся, был прикован ко мне.
– Я имею в виду, что замужняя женщина, которая заботится о своей семье, о муже и ребенке, не всегда способна выразить те чувства, которые могут противоречить интересам семьи. – Я перевела дыхание и продолжила: – Любовь к новой семье не отменяет любви к прежней.
Мне повезло: обе мои семьи – и та, в которой я выросла, и та, которую я создала, – были рядом со мной. Но так бывает далеко не всегда.
– Она забыла Трою! – прогремел Агамемнон. – Она доказала это своими поступками.
– Если одна любовь вступает в противоречие с другой, это может быть причиной страдания – и молчания, – ответила я.
Агамемнон нахмурился. Я уже была не рада, что привлекла к себе внимание, но как могла я молчать? Его заблуждение может привести к кровопролитию, ведь он собрал своих гостей в надежде, что они послужат ему своими мечами.
– Если троянцы не откажутся от своих обвинений, мы ответим им военными кораблями и мечами! – воскликнул Агамемнон и огляделся вокруг: кто присоединится к нему.
Раздалось несколько довольно вялых криков.
– Троянцы зазнались, – сказал Терсит. – Окопались около Геллеспонта, не дают нам торговать на всей территории, не пускают к Черному морю. По мне, так лучше б они исчезли.
– Троянцы не собираются исчезать. Они так и будут торчать, как колючка у нас в боку, пока мы сами не смахнем их, – заявил Агамемнон.
– У троянцев много союзников среди соседей, – заметил Диомед. – Они могут прийти им на помощь.
– Хватит! – вмешался Менелай. – Вы рассуждаете так, будто война объявлена. А для войны с Троей у нас нет ни причины, ни предлога. И, честно говоря, дешевле платить торговые пошлины, которые они назначают, чем снарядить армию. Таковы законы торговли: обмен, налоги. Своим расположением у Геллеспонта троянцы обязаны богам, так же как мы своим на Эгейском море. Мы должны уважать волю богов.
В зале поднялся глухой ропот, хотя Менелай говорил спокойно и рассудительно. Собравшимся не нужны были разумные возражения – по крайней мере, не этим зимним вечером, в полумраке, разрываемом всполохами факелов.
– Значит, ты хочешь посиживать в своем огромном дворце в Спарте, греть бока у очага, не совершив ни одного подвига, и умереть стариком, о котором на похоронном пире и спеть-то будет нечего? – воскликнул Диомед.
Я почувствовала, как Менелай напрягся. Он не сразу нашелся что ответить.
– Мне кажется… – подыскивал он слова. – Я думаю, лишь от воли богов зависит, будут на наших похоронах петь о подвигах или нет. Каждый должен испить ту чашу, которую послали ему боги. И мирная жизнь – тоже подарок богов.
– А я могу налить в свою чашу чего пожелаю! – крикнул Диомед и высоко поднял золотой кубок.
– Но эту чашу ты получил от других, – опять раздался мой голос: меня вывела из терпения его самонадеянность. – Возможно, ты не так свободен в своих действиях, как воображаешь.