Елена Ивановна Рерих. Письма. Том V (1937 г.) - стр. 18
– Богатые земли. Вода, видимо, в изобилии. И для ведения торговли место весьма благоприятное. Вот и жизнь у них от этого всего другая… За такую землю народ, обитающий здесь, будет стоять до последнего. Нам бы пройти без сражений, как до сих пор удавалось на всём пути… Юэчжи, как я полагаю, либо побывали тут и ушли дальше, либо не попали сюда, а осели в тех предгорьях, о которых ты говоришь. Но если они всё-таки проходили эту долину и вступили в битву с местным народом, то нам не удастся сохранить мир. После сражений с юэчжами здешние жители и нас будут воспринимать как врагов. Это плохо… Но если юэчжи не оказались здесь или же им удалось как-то договориться и пройти без кровопролития, то и у нас есть такая возможность… К сожалению, мы этого знать не можем… – рассуждал куньбек Янгуй.
– Правитель, может быть, тебе послать к правителю Давани послов с дарами? – спросил Наби-бек.
– Может и так, но не воспримет ли он это за слабость? Исход в таком случае будет один. Нас не пропустят и попытаются овладеть всем, что у нас есть. А это уже война, и, даже если мы возьмём в ней верх, жить здесь спокойно и свободно не удастся. Разве что истребим всех. Не думаю, что это нам нужно. И времени на это уйдёт много, и мы значительно ослабеем. К тому же у них могут быть союзники за долиной. Наживать врагов в нашем положении смертельно опасно. А вот оказаться в землях дальше этих с их многочисленным народом, значит, оставить их между нами и хуннами. Вот что нам нужно, чтобы не жить как прежде, в постоянном ожидании нападения со стороны шаньюя, – резонно подметил куньбек Янгуй.
– Ты прав, правитель. Не для этого мы тронулись в путь. Как быть? Полагаю, что очень скоро их дозоры увидят нас и оповестят правителя об этом, – несколько удручённо произнёс Наби-бек.
– Я уверен, Наби-бек, что он уже знает о нашем подходе. Вот как мы поступим. Передай моё веление всем войскам идти строем и без моего сигнала не вынимать оружия, несмотря ни на что. Пусть дозоры Давани видят, что мы не имеем намерения нападать на них и на их селения. Может быть, их правитель поймёт наши истинные устремления и пропустит нас. Ну а если нет, будем атаковать всеми силами. Другого выхода я не вижу, – принял решение куньбек Янгуй.
– Повинуюсь, правитель, – с почтительным жестом ответил Наби-бек, развернул скакуна и направился к войскам.
Усуни продвигались спешно и молча, зорко вглядываясь в крупные дозорные отряды чужаков, что шли справа от них на небольшом отдалении. Даваньцы, не таясь, наблюдали за усунями, постоянно перемещаясь по ходу их движения и отправляя гонцов в сторону города-крепости.
Наступил вечер. В отличие от открытой равнинной местности, где сумерки наступают долго и плавно, здесь, в долине, окаймлённой с трёх сторон высокими горными хребтами, они опустились быстро и внезапно. Теперь вся вереница войск, обозов, скота и тыловых отрядов усуней освещалась удвоенным количеством факелов и хорошо проглядывалась со стороны, о чём строго повелел куньбек Янгуй. Дозоры даваньцев продолжали двигаться параллельным курсом с ними, но огней не запаляли и шли, не выдавая своих расположений. Куньбек Янгуй велел людям идти всю ночь.
На заре, когда на далёком восточном небосклоне едва забрезжил рассвет, куньбек Янгуй повелел всем остановиться для непродолжительного отдыха. Он понял, что они, пройдя за минувшие день и ночь почти четыреста ли, больше без отдыха для волов с повозками и для скота не смогут уже преодолеть даже пяти ли. Он, как всегда, ехал следом за тридцатью передовыми сотнями. К нему приблизился Наби-бек и повёл коня рядом. Все остальные беки располагались во главе своих людей, готовые вместе с ними исполнить волю куньбека. Оповещённые гонцами об отдыхе, все усуни тут же замерли.