Елена Ивановна Рерих. Письма. Том II (1934 г.) - стр. 18

Многоуважаемый г-н Рудзитис,

Вновь перечла Вашу превосходную статью, посвященную Красоте, и, хотя мы передавали нашему родному Феликсу Денисовичу одобрение Учителем Вашего труда, так же как и наше восхищение, все же перед отсылкою ее хочу еще раз сказать Вам, как я ценю статью Вашу. Как прекрасно построена она, мысль идет, все расширяясь напряженным нарастанием, и заключается мощным аккордом Красоты Беспредельности. И слог Ваш превосходен, видно, что Вы поэт. Потому буду так счастлива, если Вы уделите часть Вашего времени, чтобы в прекрасной форме писать на темы, затронутые в Учении. Выбор большой! И бедное человечество, особенно наши соотечественники, так нуждается в обновлении сознания и в новом ясном и привлекательном изложении искаженных великих Истин. Благословение Учителя будет с Вами. Также позвольте мне еще раз поблагодарить Вас от всего сердца за все приложенные Вами труды по изданию «Знамени Сергия».

Шлю Вам лучшие мысли мои и пожелания всякого успеха.

Духом с Вами.

Родные мои, любимые Пасик и Юханчик, письмо это получите, должно быть, в день Вашего приезда в Америку. Сейчас получили Вашу телеграмму из Парижа. Думаем о Вас и представляем себе, что Вы делаете и как все у Вас слагается. Знаем, что все расчищается на Вашем пути. Победа будет сопутствовать Вам, мои родные! Прилагаю копию моего письма к Пор[уме]. Было указано написать ей конф[иденциальное] письмо. Из него ты увидишь, что немалая опасность грозит со стороны малых сознаний. Вот в чем должно было заключаться очищение сознаний, о котором просил Вл[адыка]. Также к общему письму велено прибавить следующее: «Напиши, чтобы немедленно прекратили бросание в пространство вульгарной формулы, ворвавшейся в Башню – “Иф уи ду нот ресив моней, уи гив но информэшен”[93]. Пусть Мод[ра] задумается над этой формулой»[94]. Вчера пришла амер[иканская] почта, не принесшая ничего нового, но в конце минутсов имеется приписка Логв[ана], что Франс[ис] на его запрос о ее беседе с Г[алахадом] ответила, что она скажет то, что найдет нужным. Слов точных не помню, но смысл верен. Думаю, что это потому, что она не получила достаточной ассигновки на свою поездку, ибо об этом она сообщает в своем письме. Как выясняется, и другие брали в долг на поездки. Во всяком случае, со всеми нужно быть начеку. Нет никакого у них дискриминэшен[95], что можно и что нельзя. Двое сотрудниц раздают доверенные им на хранение изображения, другая сотрудница, возмутившись их поступком, тут же втихомолку выдает знак высшего доверия. Ты спросишь, каким образом оказался у Пор[умы] лишний знак? Дело в том, что она жаловалась мне, что камень ее слишком тяжел и ей трудно носить его. Разбираясь как-то при ней в своих вещицах, я нашла небольшой и еще не оправленный, я и дала ей и, чтобы не лишать ее кольца, разрешила ей сохранить большой для Флавия. Страшно виню себя за это. Это мне хороший урок и, надеюсь, навсегда. Никто из трех сотрудниц не оправдал возложенного на них доверия. Прочти внимательно копию письма к Пор[уме]. Там очень серьезные Указания. Также я пишу Пор[уме], чтобы она взяла бы к себе тетради Уч[ения], ибо страшно оставлять их в нежилом помещении, обсудите, как лучше. Также проси наших показать тебе мое последнее письмо к ним, там страницы из третьей части «Мира Огненного». Пришлем тебе их. (Копию письма к П[оруме] посылаю в отдельном конверте