Элементарно, мэм! - стр. 5
– Причем в свою малую гостиную, так сказать, в узком кругу, – подхватила я, распуская волосы, и вздохнула от облегчения. За последние годы я порядком отвыкла от длинных волос и необходимости их закалывать. Прежняя моя короткая стрижка была куда практичнее, но увы, это не подобало супруге высокопоставленного полицейского. За семейное счастье приходилось платить. – Попомни мои слова, за чаем она намекнет о небольшой услуге, которую от тебя ожидают.
– От меня? – переспросил Этан заинтересованно и оглянулся. В устремленном на меня взгляде читались нежность и мягкая улыбка. – А ты не думаешь, что она просто решила помириться? Так сказать, напоследок. С людьми в таком возрасте это случается.
– Поверь, дорогой, – усмехнулась я, – леди Норвуд исключительно злопамятна.
***
Я оказалась права: леди Норвуд встретила меня подчеркнуто холодно.
– Люси, – сухо сказала она, когда я поздоровалась. – Признаюсь, не думала когда-либо вновь тебя увидеть.
Она восседала в кресле, словно властительница, окруженная почтительной свитой. Густые волосы уложены короной, а фарфоровая чашечка в тонких пальцах вполне заменяла скипетр.
– Все течет, все меняется, – отозвалась я со спокойной улыбкой. Годы научили меня держаться ровно, даже когда в лицо мне швыряли оскорбления. – Позвольте представить вам всем моего мужа, старшего инспектора Ярда, Этана Баррета. Этан, это леди Патрисия Норвуд и ее дочери: мисс Регина Норвуд, миссис Бригитта Крэйг, и миссис Каролина… Флеминг, если не ошибаюсь.
В последнюю нашу встречу Каролина еще не была замужем.
Леди Норвуд поджала губы, однако Этану кивнула довольно приветливо, укрепив мои подозрения. Что же ей все-таки от него нужно?
Годы мало ее изменили. Разве что волосы, в которых двадцать лет назад виднелись лишь отдельные седые нити, теперь совсем побелели.
Однако даже в свои почтенные годы – а было леди Норвуд без малого восемьдесят – она еще сохраняла отблески былой красоты. По-девичьи стройная, с тонкими чертами и удивительно нежной кожей, она казалась едва ли не моложе собственных дочерей.
Их годы не пощадили.
Старшая, Регина, в своем похожем на балахон платье выглядела грузной, хотя в действительности была всего лишь крепкой и спортивной. Она всегда была совершенно равнодушна к собственной внешности, и с годами это сказывалось все сильней. Зато ярко-голубые глаза сверкали по-прежнему неукротимо.
Среднюю, Бригитту, я запомнила хорошенькой юной женщиной с маленькой дочкой. Теперь ее живость поблекла, фигура оплыла, а движения приобрели нервическую ломкость. Она крутила в пальцах ложечку, пристукивала ногой, то и дело поправляла волосы. Словом, не находила себе места.
Зато младшая, Каролина, похорошела. Двадцать лет вытесали из юной застенчивой девицы, похожей на моль, настоящую бабочку, которую ничуть не портило черное платье. Скорее напротив, дорогой траурный наряд обрамлял ее зрелую красоту.
Две девушки лет двадцати – двадцати пяти, которых никто не удосужился нам представить, были, очевидно, дочерьми Бригитты. Старшая сидела, опустив взгляд в нетронутую чашку. Младшая рассеянно крошила сандвич и смотрела в окно.
– Ты могла бы проявить больше почтения, – упрекнула леди Норвуд и метнула на меня недовольный взгляд. – Раз уж мы были столь добры, что забыли прошлое и первыми протянули тебе руку.