Электрические сны - стр. 21
Он покинул кладбище на рассвете.
– Лучше бы ты завел себе любовницу, – сказала Тори Паркер.
Она помогла ему снять грязную одежду, отвела в ванную и заставила помыться. Все это время Дэйвид сжимал в руке извлеченный из головы сестры имплантат. Тори дала ему пару таблеток. Дэйвид не спрашивал, что это. Сон пришел почти сразу. Тори уложила его в кровать. Дэйвид не слышал, как она ушла, – он уже спал.
Ему снилась ночь и беззубая пасть раскопанной могилы. Он смотрел вниз, но у могилы не было дна – оно терялось в бесконечной, густой темноте. Дэйвид привязал веревку к надгробной плите и начал спускаться в могилу, в пустоту, в ночь. Когда он поднимал голову, то видел где-то высоко черное небо с серебряными звездами. Дэйвид чувствовал, как могильный холод пробирается под одежду. Холод и ночь. И чем глубже он спускался, тем холоднее становилось. И еще эта веревка! Она впивалась в ладони, сдирала кожу. И сил становилось все меньше. Нужно было остановиться, вернуться, но Дэйвид не знал, хватит ли у него сил, чтобы выбраться. Проще было продолжать спускаться и уже там, на дне, передохнуть, залечить ладони и… Он так и не понял, что будет потом. Потом, возможно, больше ничего не будет. Смысл кончится, как только он доберется до дна могилы. Смысл, который заключен сейчас в веревке, зажатой в ладонях.
Дэйвид проснулся, продолжая думать, что сжимает веревку. Пальцы болели, тело покрылось потом. В правой ладони был зажат извлеченный из головы сестры имплантат – Дэйвид так и не решился выпустить его из рук. Это была его истина, его тайна.
Он оделся и отправился в квартал «Гоморра» – место, которое обходили стороной даже законники, особенно после того, как начал действовать проект «Амок». Ряд аптек на входе предлагал купить наркотические препараты, не успевшие еще попасть под запрет. Салоны тату и скарификации пестрели яркими вывесками. Была середина дня, но игорные дома были открыты. Вернее, не дома, а скорее арены. Дэйвид знал о них достаточно много, потому что больше года вел в газете рубрику о собачьих и петушиных боях. Спорную рубрику, которую в итоге закрыли по решению суда.
Дэйвид не был на процессе. Никто не был. Лишь только защитники животных, тщетно пытавшиеся что-то исправить в этом мире. Это были три небольшие, официально зарегистрированные организации, которые объединились, чтобы запретить Дэйвиду вести свою колонку. Редактор газеты был рад скандалу – суд только придал колонке Дэйвида популярности. Да и после, когда решение было вынесено в пользу защитников животных, редактор решил, что настало время взяться за самих защитников. Дэйвид и пара его коллег подняли личные дела каждого из них – такой стала новая рубрика, пришедшая на смену закрытой судом. Грязи было столько, что вскоре суд упразднил судившиеся с Дэйвидом и газетой организации.
– О чем будешь писать на этот раз? – спросил Дэйвида высокий сутенер с длинными сальными волосами.
– Сегодня личное, – сказал Дэйвид и тут же добавил, что ищет приличный тек-салон, а не девочку на час.
Сутенер назвал ему адрес.
Это была крохотная комната, двери которой выходили на центральную улицу. Внутри не было ничего, кроме девушки за столом и пяти закрытых дверей, которые вели в подпространства, созданные местными умельцами. Законники давно перестали проводить рейды в подобных кварталах, превращенных незаконно созданными тоннелями подпространств в гигантский муравейник. Потому что если удавалось найти что-то стоящее, подпространство всегда можно было уничтожить, словно его и не было. Именно так происходило с химическими лабораториями, складами ворованного товара, аренами для собачьих боев. Они уничтожались со всем содержимым, сворачивались, прекращая свое существование. Как-то раз инженер одного из тек-салонов сказал Дэйвиду, что ему нужно написать об этом – потерянные подпространства. Он уверял, что уничтожается лишь вход – само место продолжает существовать где-то в небытие.