Экзамен для Принцессы - стр. 10

Будто прочитав мои мысли, он отвечает:

– Не переживай, это просто элементарная вежливость. Я не буду к тебе приставать и тем более насиловать.

Я киваю.

Конечно, мне теперь должно стать легче. Хоть его слова о том, что приставать не будет, как-то по-дурацки меня задели. Не знаю, что со мной происходит, но этот мужчина явно действует на меня как-то неразумно. Мое тело словно просится к нему на руки, а сердце сейчас вырвется из грудной клетки, прямо ему под ноги.

Молча отворачиваюсь к окну, а он делает музыку громче, словно погружаясь в свои мысли. Я ему благодарна за молчание, просто потому что сама не знаю, как с ним поддерживать разговор.

– Тебе нравится учиться на юриста? – неожиданно спрашивает Иван, когда мы к моему разочарованию, оказываемся в небольшой пробке.

– Не особо.

– Почему?

– Скорее всего, это не то, чем бы я хотела заниматься, больше каприз родителей. Но выхода у меня как такового не было, пришлось подчиниться, чтобы в будущем иметь хоть какой-то диплом, – пожимая плечами, отвечаю я.

Перспектива застрять с ним в замкнутом пространстве на неопределенное время, не особо радовала, но не молчать же в самом деле? Да и потом, я же обещала деканату, что расскажу новому куратору о группе, о студентах, поэтому начну с себя. Какая разница, где это все рассказывать?

– Ты не производишь впечатление такой безнадеги, как только что себя охарактеризовала, – Колесников пользуется моментом и впивается в мое лицо взглядом.

Боже, почему я такси не вызвала? Это тот момент, когда такое красивое лицо, а что не скажет – все не в масть. Меня бесит уже его компания. Мозг кричит дать ему по голове, а сердце выстукивает гимн какой-то африканской страны.

Безнадега? Он серьезно?

–Что вы имеете в виду? Я вообще никак себя не охарактеризовала. Просто рассказала, что идея учиться на юриста принадлежит не мне, а моим родителям. Из этих слов, вы никак не можете сделать обо мне определенные выводы.

– Ошибаешься, Принцесса, – он снова называет меня так и мое тело прямо подбрасывает на сидении. – Выводов я, конечно, никаких не делал, но ты показала, что у тебя не было своей точки зрения, когда ты заканчивала школу. Ты подчинилась воле родителей, когда сама могла выбрать, куда пойти учиться. Это говорит о тебе уже то, что ты покладистая и очень мягкая, раз не можешь дать отпор. Или просто удобная.

У него настолько довольный вид, словно он гордится моим удачно составленным психологическим портретом.

– Я не говорю, что нужно было сбегать из дома, но, по крайней мере, стоило поделиться своими соображениями с родителями и настоять на своем, – все никак не может остановиться Колесников.

– Вы так говорите, будто я не пыталась, – обиженно отвечаю. Ненавижу, когда посторонние люди делают умозаключение обо мне и моей жизни.

– А ты пыталась?

Конечно, я не пыталась. Мне сказали – я сделала. Но объяснять это кому-либо, особенно незнакомому человеку, мне не хотелось.

– И не раз пыталась, – вру я. – Просто им было трудно, что-либо доказать.

– Разумеется, я верю, – притворно говорит Иван Юрьевич, пряча улыбку.

Не знаю, какие у него отношения с родителями, но его не было там, когда папа с гордостью всем рассказывал, что его дети студенты лучших ВУЗов страны. Я не могла ему перечить, в нашей семье, все решал он, хоть я и ругалась с ним, но на самом деле, шансы сводились к нулю. Мои предложения никак не рассматривались, и даже насмехались, поэтому я сдала позиции и решила, что получу диплом, а потом буду делать, что захочу.