Эксперимент Зубатова. Легализация рабочего движения в первые годы XX в. - стр. 31

. Возможно, студент выдавал желаемое за действительное, поскольку в следующем абзаце он живописует, как в Бутырской тюрьме арестованные студенты «издают 4 газеты, довольно приличного содержания». Удивительное содержание перлюстрированного письма резюмировалось не менее удивительной резолюцией заведующего Особым отделом Л. А. Ратаева: «Это очень серьезное письмо. Автор очевидно (выделено автором статьи. – С.М.) нелегальный. Поскорее вытребовать письмо, надо послать в Москву для соображений по почерку. Выяснить германский адрес»[187]. Несмотря на то, что в письме содержалась фамилия московского знакомого автора (Быков), в архиве нет сведений о том, удалось ли задержать информированного студента.

Похожая история произошла с еще одним перлюстрированным письмом из Москвы во Фрайбург от 26 октября 1902 г. на имя Маркузе, написанным, по всей видимости, студентом. Автор сетовал, что «функции полиции и Университета перепутались», «выдача оканчивающим Университет зачетных свидетельств производится обер-полицмейстером, ректор же у себя в кабинете арестовывает при помощи сыщиков студента и отправляет его в охранку»[188]. Резолюция Зубатова была краткой: «Кто это». Письмом заинтересовался исполняющий должность директора Департамента полиции А. А. Лопухин, предлагавший Зубатову «выяснить негласным путем личность автора означенного письма». Однако 17 марта 1903 г. Зубатов отчитывался: «Автора корреспонденции на имя Маркузе выяснить до сего времени не представилось возможным»[189].

Лаконичная резолюция не предусматривала отчета о проделанной работе, анализа причин неудачи сыска в отношении анонимного автора. Таким образом, руководство Департамента не могло судить том, какая работа была проделана в этом направлении и была ли проделана вообще.

Письма отразили тенденцию глубокого проникновения политической полиции и ее агентов в университетскую среду за несколько лет до Первой революции в России. Атмосфера всеобщей подозрительности и страха, недоверия и презрения к полиции заставляла профессуру и студентов объединяться и принимать меры против распространения секретных агентов полиции в аудиториях. Многочисленные аресты студентов значительно усложняли работу агентов Зубатова в университетах, краеугольным камнем которой были негласный надзор и осведомительская деятельность.

В оценках тайных агентов полиции С. В. Зубатов неизменно благожелателен, тогда как Л. П. Меньщиков с трудом сдерживает сарказм и мизантропию. Диаметрально противоположные отзывы объясняются не только разным отношением одного и другого к эксперименту по легализации рабочего движения, но, как видится, и противоположным восприятием людей: увлекающийся, творчески настроенный, оптимистичный Зубатов приписывал своим сотрудникам качества, которые не были им присущи, в то время как Меньщиков, злобствуя и критикуя, тотально отказывал рабочим в способностях к оперативной работе. Ниже приведен краткий очерк о главных учениках и помощниках начальника Московского охранного отделения.

М. А. Афанасьев, председатель Общества взаимопомощи

О председателе Общества взаимопомощи рабочих в механическом производстве модельщике Михаиле Афанасьевиче Афанасьеве Меньщиков писал следующее: «…московский мещанин Кузнечной слободы, был б июля 1896 года арестован по рабочему кружку Колокольникова. У Афанасьева нашли нелегальную литературу, но в виду откровенных показаний через неделю освободили»