Эксклюзивное право на любовь - стр. 24

Андрей обнял жену и медленно повел по перрону. В этот поздний час вагоны были практически пустыми, и они уютно устроились у окошка. Ниточку по-прежнему трясло и знобило, на лбу выступила липкая испарина, но ей было всё равно. Вот они доедут до дома, и всё будет хорошо…

Как они добрались, она уже не помнила. Не помнила, что в электричке ушла в глубокий обморок, который Андрей по ошибке сначала принял за обычный сон. Не помнила, как он с ужасом тормошил её, когда они приехали, как вёл до такси, а люди смотрели на них с непониманием, а то с презрением, видя, как беременная еле передвигается на заплетающихся ногах, и с трудом выговаривая слова, твердит одно и то же: «Домой… Отвези меня домой, Андрей!». И лишь немногое женщины провожали эту пару понимающими взглядами.

Он хотел было обратиться к врачу на вокзале, но растерялся и не знал, где его найти, поэтому решил, что лучше вызовет медика, как только они доберутся.

Дома он сразу уложил жену в постель, заботливо укутал одеялом и бегом побежал к ближайшему автомату – вызывать «скорую». Так страшно ему давно уже не было. Он видел – что-то произошло с его нежной маленькой Ниточкой. Что-то ужасное, ужасное настолько, что она в почти невменяемом состоянии. Как она вообще оказалась на станции? Почему в таком виде? Ничего, с этим он разберется позже. Может быть, мама что-то об этом знает…

Врачи «скорой», посмотрев на его жену, переполошились. Ей сделали укол, бережно уложили на носилки и увезли, но этого она уже не помнила. Стоило ей попасть домой, как какая-то неведомая пружина, что держала её внутри, отпустила, и она плавно скользнула в забытьё.

У девушки констатировали тяжелейший нервный срыв. Депрессию. Угрозу прерывания беременности. До родов ей так и не пришлось больше побывать дома. Все оставшееся время она провела в больнице, на сохранении, под самым пристальным наблюдением врачей.

Пока, наконец, очень ранним сентябрьским утром не родился мальчик.

***

Наши дни

– Ты на кой черт её приволок? – тихо и яростно скандалил Виталий, зажав Сергея между стеной дома и какими-то кустами. Говорить он старался негромко, но я сидела слишком близко, и поэтому бессовестно подслушивала. Тем более что Виталий, когда позвал друга на пару слов, отлично видел, что я там сижу.

– Никуда я её не волок! – возмутился тот.

– Тогда откуда она здесь взялась? Скажи ещё, сама пришла?!

Алина, о которой они разговаривали, вяло наблюдала, как Роман с Павлом играют в бадминтон, азартно размахивая ракетками. Погода была как раз на редкость подходящая – абсолютно безветренная, перистый воланчик описывал стремительные белые дуги в надвигающихся майских сумерках. За те полчаса, что мы здесь находились, эта девица пока никак себя не проявила, если не считать того, что почти повторила Анькин трюк с туалетной водой. Улучив момент, когда Кристину кто-то позвал, она подошла к Виталию, потянулась к нему, вдыхая запах, и томно протянула:

– О, ты носишь всё тот же парфюм, который мы с тобой выбирали?

– К тебе это не имеет отношения, – холодно ответил Виталий и отошел.

После чего припер к стенке Сергея, причем в прямом смысле, и устроил ему разнос по всей программе. Тот даже испугался, по-моему, но отвечал что-то странное.

– Вот именно, что сама! Я собирался ехать, когда она свалилась как снег на голову! Сказала, что ты сам её позвал!