Екатерина Великая. Портрет женщины - стр. 61

Иоганна ехала медленно и добралась до Риги только через двенадцать дней. Там ее настигла кара Елизаветы, которая решила отложить наказание своей неблагодарной, двуличной гостьи. Иоганне передали письмо от императрицы с требованием по прибытии в Берлин передать Фридриху Прусскому, чтобы он отозвал своего посла барона Мардефельда. Письмо было составлено с холодной дипломатической вежливостью: «Считаю необходимым предписать вам по прибытии в Берлин передать Его Величеству королю Пруссии, что мне будет очень приятно, если он отзовет своего уполномоченного посланника, барона Мардефельда». Тот факт, что это письмо должна была передать Иоганна, стал пощечиной и для короля, и для принцессы. Ле Шетарди, французскому послу, дали двадцать четыре часа сроку, чтобы покинуть Москву после сцены в Троицком монастыре. Мардефельда, прусского посла, прослужившего в России двадцать лет, оставили еще на полтора года, но теперь и его собирались отправить домой. Выбирая Иоганну в качестве лица, которое должно было доставить эту новость, Елизавета признавала: ей было известно, что в России принцесса от лица прусского короля участвовала в заговоре, целью которого стало свержение канцлера Бестужева. Нет никаких доказательств того, что инициатором этого неприятного поручения был Бестужев, хотя это очень похоже на него. В таком случае они с Елизаветой сошлись в своих взглядах.

Разумеется, письмо, его содержимое и то, как оно было доставлено, дало Фридриху четкое представление о том, как сильно он переоценил Иоганну. Сожалея о своем решении, он никогда не простил ее. Десять лет спустя, когда после смерти мужа Иоганна стала регентшей своего юного сына, Фридрих неожиданно упразднил независимость Цербста и включил его в состав королевства Пруссии. Иоганна была вынуждена скрываться в Париже. Там, всеми отверженная, она и умерла за два года до того, как ее дочь стала императрицей России.

Вернувшись в Санкт-Петербург после расставания с матерью, Екатерина немедленно попросила вызвать Марию Жукову. Еще до замужества императрица включила в состав маленького двора Екатерины несколько русских фрейлин, чтоб они помогли немецкой принцессе усовершенствовать ее русский. Екатерина была рада их обществу. Все девушки были очень юными, старшей – двадцать лет. «С того времени, – вспоминала Екатерина, – я только и делала, что пела, танцевала и веселилась в моих покоях с утра и до вечера». Со своими подругами Екатерина играла в жмурки, каталась на крышке клавесина как на санках или всю ночь сидела на полу на матрасе, размышляя о том, как выглядят мужчины. Самой веселой и умной среди молодых девушек была семнадцатилетняя Мария Жукова, которая стала любимицей Екатерины.

Однажды она спросила о Марии, и ей ответили, что она уехала проведать свою мать. На следующее утро Екатерина снова справилась о ней, но получила тот же самый ответ. В полдень ее вызвала к себе императрица и начала говорить с ней об отъезде Иоганны, высказав надежду, что Екатерина не будет слишком сильно переживать по этому поводу. Затем, как будто невзначай, она обронила фразу, от которой Екатерина едва не лишилась дара речи. «Мне казалось, что я лишусь чувств», – писала позже Екатерина. Громко и в присутствии свидетелей императрица объявила, что по просьбе Иоганны удалила от двора Марию Жукову. Елизавета сказала Екатерине, что Иоганна «боялась, чтобы я не привязалась слишком к особе, которая этого так мало заслуживает». Затем Елизавета уже от себя добавила целый поток оскорбительных слов в адрес Марии.