Екатерина Великая. Портрет женщины - стр. 45
Для Екатерины, Петра и их друзей это путешествие стало не религиозным паломничеством, а скорее приятной увеселительной прогулкой. Спешить нужды не было: Елизавета проходила по несколько часов в день. Под конец третьей недели главная кавалькада прибыла в большое поместье Разумовского в Козельце, где она ждала еще три недели прибытия императрицы. Когда она наконец появилась 15 августа, религиозный характер паломничества на две недели оказался забыт, «паломники» стали устраивать балы, посещать концерты и участвовать в карточных играх, которые велись с утра до ночи и часто были такими напряженными, что за игру на столе лежало по сорок или даже пятьдесят тысяч рублей.
Во время пребывания в Козельце произошел случай, ставший причиной длительной размолвки между Иоганной и Петром. Все началось с того, что великий князь вошел в комнату, где Иоганна писала письмо. На стуле перед ней лежала шкатулка, где она хранила важные для себя вещи, включая свои письма. Петр, желая развлечь Екатерину, весело вбежал в комнату и стал рыться в шкатулке, после чего вытащил оттуда письма. Иоганна строгим тоном велела ему не трогать их. Великий князь вприпрыжку побежал по комнате, уворачиваясь от Иоганны, пытавшейся отнять у него письма, наконец, он задел краем камзола шкатулку и перевернул ее. Все содержимое высыпалось на пол. Иоганна, решив, что он сделал это намеренно, пришла в ярость. Сначала Петр пытался извиниться перед ней, но когда она отказалась поверить в случайность произошедшего, тоже рассердился. Они стали кричать друг на друга, и Петр обратился к Екатерине, чтобы она подтвердила его невиновность.
Екатерина оказалась меж двух огней.
«Зная нрав матери, я боялась получить пощечину, если не соглашусь с ней, и, не желая ни лгать, ни обидеть великого князя, оказалась между двух огней; тем не менее я сказала матери, что не думала, будто великий князь сделал это нарочно».
Иоганна не осталась в долгу:
«Тогда мать набросилась на меня, ибо, когда она бывала в гневе, ей нужно было кого-нибудь бранить; я замолчала и заплакала; великий князь, видя мои слезы и то, что весь гнев моей матери обрушился на меня за мое свидетельство в его пользу, стал обвинять мать в несправедливости и назвал ее гнев бешенством, а она ему сказала, что он невоспитанный мальчишка; одним словом, трудно, не доводя, однако, ссоры до драки, зайти в ней дальше, чем они оба это сделали.
С тех пор великий князь невзлюбил мать и не мог никогда забыть этой ссоры; мать тоже не могла простить ему этого; и их обхождение друг с другом стало принужденным, без взаимного доверия, и легко переходило в натянутые отношения. Оба они не скрывались от меня; сколько я ни старалась смягчить их обоих, мне это удавалось только на короткий срок; они оба всегда были готовы пустить колкости, чтобы язвить друг друга; мое положение день ото дня становилось щекотливее».
Екатерина разрывалась между матерью и женихом, но скверный нрав ее матери и сочувствие, которое она испытывала к великому князю, имели свои последствия. «Великий князь был со мною тогда откровеннее, чем с кем-либо; он видел, что мать часто наскакивала на меня, когда не могла к нему придраться. Это мне не вредило в его глазах, поскольку он убедился, что может быть во мне уверен».