Екатерина Великая. Портрет женщины - стр. 40
У Бестужева не было оснований бояться тех сведений, которые он почерпнул из этих писем о своей собственной персоне; в основном в них содержались язвительные высказывания Шетарди в адрес императрицы. Маркиз сообщал своему правительству, что Елизавета ленива, экстравагантна, аморальна, меняла одежду по четыре-пять раз за день, ставила подпись под документами, которые даже не читала, и была: «фривольна, праздна, быстро набирала вес» и «уже не обладала достаточной энергией, дабы управлять страной». Эти письма, написанные в пренебрежительном высокомерном тоне и имевшие своей целью позабавить Людовика XV и его министров в Версале, могли вызвать ярость и у куда менее чувствительной и вспыльчивой государыни, чем дочь Петра Великого.
Помимо личных оскорблений, письма Шетарди также проливали свет на политический заговор по низложению Бестужева, а также его проавстрийскую политику. Кроме того, из них стало известно об участии в готовящемся заговоре принцессы Ангальт-Цербстской. Ссылаясь на то, что Иоганна поддерживала его точку зрения, а также упоминая о ее переписке с королем Фридрихом, маркиз явно давал понять – принцесса являлась прусским агентом.
Однако Бестужев не стал спешить, он предоставил врагам достаточно времени, чтобы те выдали себя сами. Лишь после того, как он собрал более пятидесяти подобных писем, большая часть которых принадлежала перу маркиза Шетарди, он отнес их императрице. 1 июня 1744 года Елизавета взяла Петра, Софию и Иоганну вместе собой в Троицкий монастырь. Предполагая, что в этом уединенном, святом месте у императрицы будет больше времени для чтения, Бестужев представил ей на рассмотрение свою коллекцию писем. Помимо попытки свергнуть ее вице-канцлера Елизавета также узнала, что мать Софии, пользовавшаяся ее щедротами, плела заговор против России в интересах зарубежных государств.
3 июня, когда София, Петр и Иоганна закончили обедать, императрица удалилась в свои покои вместе с Лестоком и приказала Иоганне следовать за ней. Оставшись наедине, София и Петр уселись на подоконник и завели оживленную беседу. София смеялась над шуткой Петра, когда внезапно раскрылась дверь и появился Лесток.
«Этому шумному веселью теперь конец, – скомандовал он и, повернувшись к Софии, добавил: – Вам остается только уложить вещи, вы тотчас отправитесь, чтобы вернуться к себе домой». Молодые люди замерли, потрясенные его словами. «Что все это значит?» – спросил Петр. «Скоро узнаете», – мрачно ответил Лесток и удалился.
Ни Петр, ни София и представить себе не могли, что произошло, им казалось немыслимым, что придворный, пускай и высокопоставленный, может разговаривать с наследником и его будущей женой в подобном тоне. Пытаясь найти объяснение, Петр сказал: «Если ваша мать и виновата, то вы не виновны». «Долг мой – следовать за матерью и делать то, что она прикажет», – ответила перепуганная София. Чувствуя, что ее в скором времени отправят назад в Цербст, она посмотрела на Петра, пытаясь понять, как он отреагирует, если это случится на самом деле. Годы спустя она писала: «Я увидела ясно, что он покинул бы меня без сожаления».
Они все еще сидели в полном замешательстве, дрожа от страха, когда появилась императрица. Ее голубые глаза сверкали, лицо было красным от гнева, за ней следовала заплаканная Иоганна. Когда императрица встала перед ними под низким потолком монастыря, подростки спрыгнули с окна и почтительно преклонили головы. Этот жест, казалось, обезоружил Елизавету, она невольно улыбнулась и поцеловала их. София понимала, что она не несла ответственность за поступки матери.