Екатерина Медичи - стр. 48
Принц поцеловал матери руку и ответил:
– Мы стали бы походить на медведя, обложенного со всех сторон охотниками в своей берлоге. И вроде жив и невредим – и выбраться нельзя.
Жанна продолжала рассказывать, как она пробиралась по дорогам Гаскони и Сентонжа, лавируя между отрядами католиков, будто между Симплегадами, и как ей помог в этом сенешаль Гиени, увеличив ее войско.
Тем временем оба юных принца переглянулись и отошли в сторону, где стоял столик с книгами.
– Мне кажется, нам с тобой есть о чем поболтать, Генрих, – вполголоса проговорил принц Наваррский.
– Совершенно верно, и эта минута настала, ваше величество, – ответил Генрих Конде.
– Величество? – переспросил принц. – Полно, брат, ведь мы по-прежнему добрые, старые друзья.
– Да, но ты – король.
– Пока жива моя мать, она – королева Наварры, я же только принц.
– Ты – король с тех пор, как умер твой отец. Разве Карл IX не король своей страны при живой матери – королеве?
– Тот не монарх, который позволяет своим подданным убивать друг друга только потому, что они по-разному молятся одному Богу.
– Это другой вопрос, и в твоих словах есть правда, но хотел бы я знать, Анри, что делал бы ты на месте Карла?
– Прежде всего заточил бы мадам Екатерину в крепость.
– Собственную мать? – Конде усмехнулся.
– Я ведь не сказал, что отправил бы ее на плаху.
– Ну а потом?
– Потом таким же образом расправился бы с Гизами и в первую очередь – с кардиналом.
– Все?
– Нет. После этого я издал бы эдикт о свободе вероисповедания для гугенотов всей Франции и объявил бы протестантскую религию легальной наряду с католической.
– Сразу видно, если тебе и довелось бывать при дворе Екатерины Медичи, то на военных советах ты не присутствовал.
– Разве я сказал что-нибудь не так, кузен?
– В твоих трех ответах – три грубейшие ошибки.
– Вот как? – изумился Генрих. – Что ж, любопытно послушать, что думаешь об этом ты.
– Прежде всего следует твердо усвоить одну простую истину: государством правит мадам Екатерина, без нее Карл – ничто, как цветок, сорванный с куста, на котором рос. К тому же она всегда была сторонницей мирных соглашений, и только наш мрачный южный сосед вместе с Гизами да римской церковью заставляет королеву-мать быть непримиримой с нами.
– Полно, кузен, уж не сочувствуешь ли ты дочери герцогов Медичи?
– Напротив, – горько усмехнувшись, ответил Конде, – мне ее жаль, ведь она лишена всякой свободы и всецело зависит от своих аристократов, которые и поддерживают ее в этой войне, да от церкви, субсидирующей ее военные операции. Мы, в отличие от Екатерины, не зависим ни от кого. Наша партия свободна.
– Достаточно вспомнить о королеве Елизавете, – горячо поддержал брата Генрих, – и ее отходе от католицизма. Теперь Англия – протестантская страна, и все притязания правнучки Генриха VII на английский престол обречены на провал. Шотландские кальвинисты подняли восстание против Марии, и теперь она вынуждена искать спасения у своей соперницы.
– И нашла его, заметь, – продолжил Конде, – к большой радости мадам Екатерины, которой Елизавета пишет о том, что не даст в обиду протестантам ее невестку. Однако мы-то, брат, знаем больше об этом, нежели флорентийка. Королева Елизавета заключила свою соперницу в замок Лохливен, и той теперь уже не выбраться оттуда, если только в другую тюрьму. Королева не простит ей посягательства на свой трон и не отдаст его, хоть и говорят, что Мария имеет более законное право на царствование.