Екатерина II. Как пополнялись и тратились личные средства. Кошелек императрицы - стр. 3

Все в жизни имеет свою цену, за все сделанное и несделанное приходится платить. Имел свою цену и переворот, возведший на трон Екатерину II. И ценой этого переворота стала жизнь Петра III, как и необходимость в самое короткое время «рассчитаться» не только с соратниками, но и со всеми, кто прямо или косвенно поддержал возведение императрицы на трон.

Совершенно очевидно, что переворот, состоявшийся в июне 1762 г., имел много составляющих. Одни – искренне оскорблены примирением с Пруссией. Другие считали, что Петр III Федорович недостоин памяти великого деда. Третьи, безусловно, рассчитывали на стремительное возвышение, сопровождавшееся значительными пожалованиями, в том числе материальными. У переворота и коронации 1762 г. была основательная финансовая составляющая…

Екатерина II, начав перехватывать рычаги власти, учитывая сложность и шаткость ситуации, немедленно начала в той или иной форме «рассчитываться» со всеми участниками переворота 28 июня 1762 г.

После переворота императрица вполне представляла, какими финансовыми ресурсами она располагает. Безусловное, ей немедленно представили данные по состоянию финансов Кабинета Е.И.В. На 4 июля 1762 г. в кассе Кабинета имелось 2 306 004 руб.[10] Именно этими средствами и воспользовалась императрица для того, чтобы «расплатиться» с соратниками по перевороту.

Тогда же Екатерина II попыталась получить сведения об общем состоянии бюджета страны. 16 августа 1762 г. в записке к генерал-прокурору А. Глебову «О прибавке известий о доходах и расходах», она констатировала: «О подушном сборе есть у меня известие, а о прочих доходах еще ничего не знаю, также и о расходах, пожалуйста, сделайте для меня ясный и краткий экстракт»[11]. Как императрица вспоминала впоследствии: «На Статс-конторе было 17 миллионов долгу. Ни единый человек в государстве не то чтоб знал, сколько в казне было дохода, ниже не ведал званий доходов разных»[12]. Далее она вспоминала: «По восшествии моем на престол, Сенат подал мне реестр доходам империи, по которому явствовало, что оных считали 16 миллионов. По прошествии 2 лет, я посадила князя Вяземского и тайного советника Мельгунова, тогдашнего президента Камер-коллегии, считать доходы. Они несколько лет считали, переписываясь раз по семи с каждым воеводою. Наконец сосчитали 28 миллионов, 12 миллионов больше, нежели Сенат видел»[13]. Подобная критическая ситуация заставила императрицу взять ситуацию в свои руки.

Отъезд Екатерины II из Петергофа в день дворцового переворота 28 июня 1762 г.

Но это стратегическая задача, которую Екатерина II в целом успешно решила за 34 года своего царствования[14], а тогда – летом 1762 г., ей необходимо было срочно решать вопросы, связанные с награждением участников переворота. Тогда, императрица, еще не наладив должный контроль и учет денежных сумм, прекрасно понимала, что при ее шатком положении рассчитаться «за услуги» следует немедленно. Точнее даже не за «услуги», а оплатить первоочередные надобности, связанные со сменой власти[15]. И ключевые личности переворота в этой ситуации часто играли роль посредников.

Важную роль в ходе переворота сыграли братья Орловы. Именно они сумели обеспечить Екатерине II не только силовую поддержку гвардейских полков, но и «решение вопроса» Петра III. Естественно, именно братья Орловы, прежде всего Григорий и Алексей, обласканы императрицей в первую очередь – это прямые денежные выплаты, недвижимость и крепостные души. Деньги участникам переворота выплачивались из различных источников, оказавшихся «под руками» Екатерины II, и, прежде всего, это деньги Кабинета Е.И.В.