Екатерина II. Как пополнялись и тратились личные средства. Кошелек императрицы - стр. 18

Отметим, что соединение нескольких специализаций для дворцовой прислуги – обычное дело, и камердинеры могли выполнять обязанности не только парикмахера, но и портного. Т.Г. Евреинов проработал рядом с будущей императрицей с 1745 по 1751 г. В 1751 г. его, как человека верного Екатерине Алексеевне, уволили и сослали в Казань. Спустя годы Евреинов в чине полковника служил в должности казанского полицмейстера.

После увольнения Евреинова обязанности парикмахера некоторое время выполнял «мальчик, родом калмычонок», а затем новый камердинер – В.Г. Шкурин. Когда после 1762 г. В.Г. Шкурин «пошел в гору», обязанности парикмахера перешли к некоему Матвею Михайлову, которому в 1784 г. Екатерина II выплатила 30 руб. наградных. В 1792 г. 63-летней императрице волосы укладывал парикмахер Гаспар Нейшратер. В архивном деле имеется счет на оплату его услуг за весь 1792 г.: он заработал на локонах и париках 170 руб.[63]

Торелли С. Портрет Екатерины II. Ок. 1763-1766 гг.

Статс-секретарь, работавший с императрицей в 1796 г., упоминал, что и в 65 лет она по-прежнему «выходила в малый кабинет, для прически волос, которые тогда довольно еще были густы; прическа оканчивалась не более как в четверть часа». Затем «Государыня выходила в уборную для наколки головного убора, то также не более четверти часа продолжалось; при сем представляться могли все те, кои имели в уборную вход, и несколько камер-юнгфер. Чепчик накалывала А.Ал. Полокучи, гречанка, пожилая девица и глухая; булавки держали две сестры Зверевы, девицы зрелых лет, которые в молодости слыли красавицами; лед на блюде и полотенце держала Марья Степановна Алексеева, также девица немолодая, собою видная, густо нарумяненная, но некрасивая. Во время наколки чепчика Государыня обтирала лицо льдом и разговаривала с некоторыми из присутствующих тут, в числе коих нередко бывали у туалета ее шталмейстер Лев Александрович Нарышкин и Александр Сергеевич Строганов; с ними охотно Государыня любила разговаривать. По окончании туалета Государыня возвращалась в спальню одна, а камер-юнгферы выходили другою дверью в предуборную комнату, и после входили в спальню для одевания; причем находилась уже и Марья Савишна»[64].

Камея. Екатерина II в домашнем платье. 1796 г. Англия. Браун

Перед выходом из своих комнат, последние «штрихи» к облику императрицы вносил ее парикмахер. Следовательно, парикмахер приглашался в покои дважды – первый раз для «утренней прически» и вторично, после завершения деловой части рабочего дня, когда «во внутренней уборной, старый ее парикмахер Козлов убирал волосы. Прическа ее была по старинной моде, с небольшими назади ушей буклями, невысокая и очень простая» [65]. Утреннее время, отведенное «для убора волосов», использовалось императрицей для обсуждения различных деловых вопросов. Статс-секретарь А.В. Храповицкий записал в дневнике: «Позван был в будуар во время убора волосов. Говорено о комедии, о мартинистах и о переводе»[66]; «… во время чесания волос призван был и говорено о роли шута»[67]; «…позван при чесании волос… приказано прочесть газеты»[68].

Отметим, что императрица, как и остальные придворные дамы, пользовалась косметикой, но никогда не злоупотребляла ею. Много лет спустя она вспоминала, как императрица Елизавета Петровна подарила ей, 14-летней «претендентке» в невесты, баночку с румянами, что бы она «поправила» свою внешность после тяжелой болезни. В письме к М. Гримму она благодарила его «за банки с румянами, которыми Вы желали раскрасить мою физиономию. Но когда я захотела испробовать их, я нашла, что они так темны, что придадут мне вид фурии»