Екатерина Чубарова - стр. 48
Хлопнула дверь крыльца. Как ни в одном чужом доме не хлопает – сотрясая стёкла; задрожало эхо в утренней сентябрьской тишине. Маленькая фигурка, зелёная, как стрекозка, показалась на ступенях – и полетела навстречу Екатерине.
Лизе шёл шестнадцатый год. Она бежала и радостно улыбалась: тоненькая и нежная, в домашнем платье, не боясь первых утренних заморозков; не красавица, с неприметными, но милыми чертами лица, с бледными конопушками на кукольном носике.
– Какая радость, что ты приехала, Катя! – Лиза кинулась к ней на шею. – А я не знала, что ты приедешь. Никто не написал прежде.
– Я не успела написать, – Екатерина поправила ей растрёпанный от бега светло-русый завиток.
Лизины маленькие глазки насторожились: незнакомый высокий господин улыбнулся ей и снял шляпу.
– Лизонька, это сеньор Раффаеле, герцог ди Кастеланьоло.
Она поклонилась – переборола смущение, как учила гувернантка. И прижалась плечиком к Екатерине. Совсем ребёнок, птенец – против него, большого, как царь Пётр Первый.
Обедать сели в маленькой тихой столовой со стеклянными посудными шкафчиками красного дерева, напольными часами и одним-единственным окном со спокойно-зелёными шторами. Обедали вчетвером вместе с гувернанткой Аглаей Макаровной – темноволосой грациозной дамой с певучим голосом и носом «уточкой». Наполовину пустующий стол казался Екатерине слишком длинным – привыкший в былые времена собирать много гостей.
Суп разливала высокая крепкая горничная с большими застенчивыми глазами: из-под повязанного назад платка на спину к ней спускались две льняные косы, белый передник стягивал набухшую грудь кормящей матери.
– Вот мы живём тут и каждый Божий день боимся недобрых вестей, – рассказывала Лиза.
– А что здесь говорят? – Екатерина помешивала серебряной ложкой суп.
– Приезжали на днях соседи, Ильины. Уехали из Москвы, но тут не остались – это люди их нашим передали.
– И другие соседи уехали в Петербург, – добавила Аглая Макаровна. – Старицыны тоже уехали.
– А ближе к Московской губернии, говорят, даже почтовые станции закрывают, – Лиза переводила взгляд то на Екатерину, то на гувернантку.
– Ходят слухи, что в Твери из присутственных мест важные архивы перевезли к нам в Бежецк, – сказала Аглая Макаровна. – В Твери, говорят, многие дома свои пооставляли и едут в другие города, подальше от Петербургского тракта. А Великая Княгиня Екатерина Павловна приказала ставить отряды на дорогах.
После обеда Лиза осталась за столом вдвоём с Екатериной, и они смогли побеседовать по-девичьи откровенно.
– А куда ты едешь, Катя? Ты сказала, что только проведать приехала и не останешься тут.
– В Москву.
Детские зелёные глазки замерли на её бровях.
– Там же французы, Катя! Какая нужда тебе туда ехать?
– У меня там дело есть. Прости, Лиза, я не могу тебе сказать.
– Это что-то тайное? Или государственное? Хорошо, я не стану спрашивать, если тебе нельзя говорить. А этот господин, герцог ди Кастеланьоло, тоже с тобой по этому же делу?
– Да, сеньор Раффаеле со мной.
В столовую вернулась высокая горничная. Поджимая губы, опуская глаза, собрала пустую посуду. Екатерина оценила её взглядом в спину:
– А это кто?
– Ненила, солдатка. У неё мужа в нынешнем году в рекруты забрили, а она вот-вот должна была родить. А его убили на войне. Я пожалела её и взяла в дом. У неё никого не осталось, только дочка-младенец.