Эхопраксия - стр. 26
– Это не ответ.
– Вполне себе ответ. Сейчас каждый вопит о роевом разуме и синестезии, будто это сверхспособности.
– После прошлой ночи ты хочешь сказать, что тут ничего такого нет?
– Все намного глубже. Дело в восприятии. Мы… обделенные, понимаешь? Не видим реальности в принципе. Смотрим на модель, карикатуру, которую мозг мастерит из волн и болевых точек. Мы щуримся, разбираем накаляканные вручную записи, читаем что-то вроде «два квартала на восток, повернуть налево у моста» и думаем, что, рассматривая эти тупые почеркушки, видим Вселенную, проносящуюся за лобовым стеклом. – Лианна посмотрела через плечо на здание позади нее.
Брюкс нахмурился:
– Ты считаешь, что Двухпалатники способны видеть по ту сторону стекла?
– Не знаю. Возможно.
– Тогда у меня для тебя плохие новости. Мы попрощались с реальностью в тот момент, когда прогнали сенсорные сигналы через нервную систему. Хочешь ощутить Вселенную напрямую, без моделей и почеркушек? Стань простейшим!
В нарастающей тьме ее улыбка казалась ослепительно-яркой:
– А разве это так не похоже на них? Построить коллективный разум, настолько сложный, что может посрамить сотни гениев исходников, а потом использовать его, чтобы думать как инфузория.
– Я не совсем это имел в виду.
Солнце, подмигнув на прощание, скрылось за горизонтом.
– Я не знаю, как они это делают, – признала Лианна. – Но если то, что они видят, хотя бы на долю ближе к реальности… Именно это я и называю трансцендентностью. Не способность управлять торнадо, а возможность видеть чуть больше того, что есть там, а не здесь, – она постучала пальцем по виску.
Лианна встала и потянулась как кошка. Брюкс тоже поднялся, смахнув песок с одежды.
– Трансцендентность недостижима. Для наших мозгов, разумеется.
Женщина пожала плечами:
– Надо изменить мозг.
– Тогда он перестанет быть твоим. Это будет что-то другое. Ты сама – тоже.
– В этом и смысл, разве нет? Трансцендентность подразумевает трансформацию.
Брюкс покачал головой, неубежденный:
– По мне, это больше похоже на самоубийство.
Он почувствовал, как задвигались его глаза под закрытыми веками, вступил на бритвенно-тонкую грань между сновидением и пробуждением: сознания хватало, чтобы увидеть занавес, но не человека за ним.
Осознанные сны – трюк не из легких.
Брюкс сел на койке, призрачные ноги все еще не вышли из телесных, и те напоминали брюшко наполовину полинявшего насекомого. Огляделся – убранство комнаты показалось бы спартанским любому, кто не провел последние два месяца, ночуя в пустыне. Приподнятая койка длиной в пару метров, погруженная в мягкий и более мясистый вариант обычного синтетика на полу. Ниша в стене, медицинский шкафчик с матовым стеклом на дверцах. Еще один пьедестал с купелью для омовений: на этом сбоку висело полотенце на кронштейне. В эту каморку Лаккетт отправил Брюкса на ночь, и она мало чем отличалась от того, как выглядела наяву.
Дэн научился запускать сны с платформы, укорененной в реальности. Так было проще возвращаться.
Он напряг височно-теменную мышцу и взлетел сквозь потолок из отполированного гранита (материал домыслил сам – забыл посмотреть, из чего сделали потолок в реальности). Монастырь раскинулся вокруг, а затем остался внизу: сморщился от крепости в натуральную величину до настольной модели, стоящей на растрескавшейся серой, будто лунной поверхности. Наверху костяной бледностью сиял полумесяц Луны, и повсюду во мраке ледяными кристаллами холодно мерцали миллионы звезд.