Его светлость. Роман - стр. 3
– Я к тому, что воспитанием не занимались: сейчас-то уже поздновато, – продолжал Леккад. – Привык на своей воле жить, ему теперь никто не указ… Вот помяните мое слово – собьется ведь с пути! Прошлой осенью…
– Тот случай не в счет, он сам выпутался.
– Его похитили в Пьяной верше, чтобы содрать выкуп. С казны, ваше величество, с казны, и вся эта паскудная история едва не получила огласку!
– Я уже сказал – тогда он все решил, – повысил голос король.
– Да, сбежал, ему повезло, – сухо кивнул Селезень. – В другой раз повезет меньше. А с его поведением, будьте уверены, другие разы себя ждать не заставят. Каждый день новости! То он за кольцом нырял и едва голову не разбил, то с сыном Остролиста лодку утащили да в шторм попали – два дня их носило, думали, все, читай на помин души! Корабль тогда посреди ночи вести взялся… На спор, видите ли… Если бы на камни посадил, опять же вам платить!
Аларих впервые улыбнулся.
– Так ведь привел же. Капитан тогда свое кольцо с пальца снял и ему отдал. Баснословной цены, к слову, раз ты так печешься об убытках. А что до остального… Перемелется – мука будет. Уедет в княжество, там из головы дурь мигом вылетит.
– Рад, что не буду подданным этого бедового края, – не унимался Леккад.
– Поговори еще у меня – с ним отправлю, – гневно сказал Аларих. – Довольно. Ровно в семь часов Расин должен быть здесь, за этим столом. Найди где хочешь.
– Найти-то найдем, а если не пойдет? Сами знаете, нынче у него дел полно, да поважнее ваших… государственных.
Король склонился над столом, цепь на его груди глухо звякнула о высокую спинку кресла. Еще раз пробежал глазами строки письма, поднял голову:
– Не пойдет – веди силой.
Селезень хмыкнул.
– Так я откланяюсь, ваше величество.
Часы на полке тихо скрипнули, ударили в лад крохотными молоточками и зазвенели, выводя старинную мелодию. За первыми тактами лоцманского гимна вступили куранты Часовой башни, приглушенные шумом дождя. В этих звуках не расслышать было легких шагов гостя, который встал на пороге, затем бесшумно прошел к столу и присел на широкий подлокотник кресла.
– Сядь как положено, Расин, – не отрываясь от бумаг, велел король.
Гость чуть усмехнулся и опустился в кресло.
Несколько минут в комнате стояла тишина, только шуршал дождь, и звонко ударяли капли по карнизу. Аларих просматривал одно письмо за другим, выдерживал время, глядя, насколько хватит у Расина терпения. Кажется, племянник приучался-таки к вежливости – ни словом, ни звуком не выразил неудовольствия, что впустую тратит время. Король сдвинул бумаги и поднял глаза.
Уронив голову на руки, Расин мирно спал.
Аларих онемел.
– Ни стыда, ни совести, – только и сказал он. Гость чуть шевельнулся во сне, но не проснулся.
Расин, по своему обыкновению, разгуливал под дождем, был мокрый до нитки, и теперь с его льняных прядей стекали капли, прямо на какой-то торговый договор, чего стесняться-то. Рядом на бумагах завитком лежала цепочка с массивным золотым перстнем, в котором сумеречным тоном светился сапфир – тот самый перстень, подаренный. На палец был велик, так что Расин приспособил его на простую цепь, которую утащил с какого-то сарая в гавани. От виска в светлые волосы уходил длинный глубокий шрам, и если бы не этот след, перед королем сидело бы живое лицо с портрета.