Его сладкая девочка - стр. 4

Меня просто разрывает от злости.

И ведь главное, что он не отпирается.

Просто стоит, опустив голову и позволяет мне себя лупить!

Вот пусть тогда сам и едет… К тому олигарху! Пусть его там имеют во всех позах всю ночь в качестве подарка! Он ведь все придумал! И меня обманул!

– Агата…

Лешка шмыгает носам.

На шум выходит заспанный Радик, его брат.

Надо бы и ему еще навалять хорошенько. Гений взломов, мать его!

Но у меня уже силы кончились. Я просто приваливаюсь к стене и начинаю мелко дрожать. Откат….

– За что ты со мной так, а, Леш, – всхлипываю, а предательские слезы уже щиплют глаза.

– Вот за что, скажи, а? Я же тебе верила! Ты мне говорил, что любишь меня! А сам… Сам так обманул. Подставил! Под монастырь повел!

Лешка молчит. Только тяжело дышит.

Радик обхватывает себя руками.

– У нас мать больная, Агата, – наконец выдает.

И смотрит на меня так…

Что внутри меня что-то лопается, такая боль в его глазах сейчас.

– Рак у нее. Третья стадия. У нас в онкоцентре сказали, можно приостановить… Ну, чтоб в четвертую не развился. Но не здесь. В Германии. А там одна операция таких денег стоит, что…

– Что вы оба, просто гении, решили взломать счета тех, кто вас на щелчок раздавит! И меня вместе с вами!

Черт.

Черт, черт, черт.

Я прикусываю губу, потому что на глазах у Радика тоже слезы.

– Надо было мне сказать! Трудно было, что ли? Я бы у отца попросила. Он мне не родной, конечно, но попробовать стоило.

Устало выдыхаю. Сумка падает на пол из рук.

– Там сумасшедшие деньги нужны, Агата. Никто бы столько не дал. Там десятки миллионов. Десятки, понимаешь? Для кого-то это деньги, а для нас жизнь. Мамы нашей жизнь. Черт. Мы не могли иначе.

– Почему правду не сказали?

Тоже тяжело дышу. Еле держусь, чтобы не сползти по стене.

– Потому что ты бы не согласилась.

Ну да. Это правда. Не согласилась бы.

– А так вышло, выходит, лучше? Теперь нас всех вместе в тюрьму посадят! Лучше вышло так, да?

– Агата.

Лешка подходит.

Пробует меня обнять за плечи.

Но я резко ими дергаю, стряхивая его руки.

– Какая тюрьма? О чем ты?

Радик округляет глаза.

– Мама же только после операции. Совсем беспомощная. Ее выпишут через три дня. Нам ухаживать за ней нужно будет. И… На химиотерапию собирать.

– А вот такая! Самая настоящая! Отечественная! Он на семь лет сказал, нас всех засадить хочет. И что делать теперь?

– Пойдем хоть чаю выпьем.

Бормочет Лешка.

И взгляд такой… Совсем потерянный.

– Не нужно соседям все слышать, что мы здесь говорим.

Вяло плетусь в кухню.

Буквально падаю на табурет, сбрасывая стертые туфли. Их теперь только выбросить.

Ноги стерты в кровь.

– Агата. Тебе аптечку надо. У нас есть перекись и бинты. Я принесу сейчас.

– Потом – слабо машу рукой.

Все. Я выдохлась. Окончательно.

– Правда, чаю очень хочется. Горячего.

Лешка молча ставит чайник. Наливает полную кружку кипятка. Ложек пять сахара . Как раз то, что мне нужно.

– Миллион-то где? Ну, тот. Который где-то завис. Мы его хоть вернуть сможем?

– Неа.

– Он не завис. Он на счет какой-то левый улетел. Вряд ли нам его отдадут. Даже если очень попросим.

– А в Вадиме вы, вообще, уверены?

Не отдадут, конечно. Последняя надежда, что мы вернем деньги, и тот бандит отстанет, летит в пропасть.

– Может, он его специально туда и перевел? Если это его счета?

– Учится он с нами. Сама видела, талант какой. Он не первый раз уже взломы такие делал.