Его секретарша - стр. 15
– Облонский? – оживилась подруга. – Я про него статью на днях в интернете читала! Ты знаешь, сколько денег он вкладывает в благотворительность?
– Нет. Хотя, догадываюсь, что немало.
– Он очень богат. Очень, Маша. Писали, что у него два года назад от рака умерла маленькая дочь. Ей было всего пять.
– Ого… – опешила я.
Вот почему мой новый босс так внимателен к просителям из коричневой гостиной, а со всеми остальными груб и жесток! Он потерял маленькую дочку.
– И что, других детей у него нет? – с интересом взглянула на Надю я.
– Нет. Писали, что жена ушла от него почти сразу же после похорон. Не смогла пережить потерю. Эмигрировала в другую страну, не пожелав иметь ничего общего со своим мужем.
– Ну, у такого мужчины обязательно появится новая жена. Свято место пусто не бывает, – ядовито подметила я.
Зажав в руке стакан, подхватила с блюдца на комоде щедро посыпанный сахаром кружочек лимона, и, зажмурившись, выпила добрую половину плещущегося в вибрирующем пластике коньяка.
– Писали, что с тех пор, как это произошло, он замкнулся в себе, и никого близко не подпускает. Живет совсем один и нещадно груб с окружающими. Но к просителям, у которых больны дети, он очень щедр. Ну, за новую работу!
Надя приподняла свой стаканчик с коньяком и выпила, даже не поморщившись. Я последовала ее примеру. Только терпкий привкус горечи от общения с Облонским никуда не делся.
– Еще по одной? – В бездонных голубых глазах именинницы заплясали чертинки.
– А давай, – согласилась я.
Надя плеснула коньяк в наши пластиковые стаканчики, и мы снова выпили. На этот раз меня немного отпустило. В груди растеклось приятное тепло, а мысли об Облонском уже не казались такими горькими. Ну, есть у него Ира. Что поделаешь? Он же не последний мужчина на этой планете. Да и возраст у него неподходящий. Мне двадцать два, а ему тридцать. Староват он для мужчины мечты. Пусть остается в роли злого босса. Да, вот она – животворящая сила хорошего коньяка. Всегда поможет найти плюсы в создавшейся ситуации.
Резкий стук в дверь заставил нас переглянуться.
– Пицца! – воскликнула Надя и деловито принялась рыться в своей сумочке.
– У меня есть мелкие купюры. – Поставив стакан на комод, я бодро двинулась вперед именинницы.
Распахнула дверь, да так и застыла, не успев произнести приготовленное: «здравствуйте!»
На пороге стоял Волков. Его голубые глаза горели недобрым огнем.
Икнув от страха, я отступила вглубь квартиры.
– Надо же, а я с ног сбился искать тебя в городе, – рыкнул мой несостоявшийся жених и ловко схватил меня за запястье. – Случайно у общаги заметил!
Вывернув руку, притянул к себе.
– Сколько еще дурака валять будешь, а?!
– Больно, пусти! – попыталась высвободиться я.
– Поверь, это совсем не больно… – ядовито ухмыльнулся он. – Так, мелочи…
Я отступала, он наступал. Даже разуться не удосужился и теперь безжалостно топтал своими ботинками белоснежный Надин ковер.
– Моя семья очень недовольна твоим опрометчивым поступком, Маша. Бери сумочку. Ты возвращаешься ко мне. Это не обсуждается.
Язык жалко прилип к небу, и стало нечем дышать. Почему-то именно сейчас мысли о возвращении в особняк Волкова казались чем-то чудовищным. Весь его облик – крупная, расплывающаяся фигура, дорогие, но без вкуса подобранные вещи, слишком резкий аромат духов – вызывало отторжение. Нет, нет и нет!