Его Новенькая - стр. 24

Немудрено, пожалуй.

— Ну, а ты...

— Пойдём, — перебивает меня Никлаус и тянет за руку в сторону лестницы.

Я послушно шагаю туда, куда ведут, раздумывая над новой информацией. По версии Никлауса выходит, что он был не прочь поделиться вниманием матери с другим ребёнком. Но она сама не хотела. Версия Оливера же была прямо противоположной.

И по неизвестной причине я, кажется, больше верила Никлаусу...

Мы поднимаемся на второй этаж и идём прямиком в комнату Никлауса. В Запретную когда-то комнату. Но... Зачем?

— Ник...

— Из моего окна есть выход на крышу. Там классно, и если ты не торопишься к своей мисс Лейн или ещё куда...

— Не тороплюсь, — заверяю я его поспешно.

Никлаус тихо смеётся и сильнее сжимает пальцы на моей руке:

— Отлично.

Я глупо улыбаюсь, когда он отпускает меня, чтобы поднять створку окна вверх и уступить мне возможность выбраться на крышу под небольшим уклоном первой. Я забираюсь на подоконник с ногами, спускаю их на черепицу и, отступив чуть в сторону, сажусь у стены. Порыв тёплого ветра подхватывает мои волосы и подол платья, оправляю его, зафиксировав между ног, а волосы заправляю за уши. Рядом садится Никлаус и смотрит вдаль. Мы некоторое время молчим, а затем он предлагает:

— Спрашивай. О том, о чём хотела спросить на кухне.

Я снова кусаю губы, наблюдая, как соседский мальчишка играет с щенком во внутреннем дворе, который отсюда хорошо видно. Щенок забавно тявкает, пытаясь укусить своего маленького хозяина за пятку.

— Почему ты возненавидел Оливера? — тихо спрашиваю я в итоге.

— Он меня вынудил. Нет, я не то, чтобы старался его понять, подружиться с ним и всё такое, но и не делал ему что-то на зло. Мне тогда очень нравилась борьба... Всё детство мотался по больницам, затем операция, восстановление, наблюдение — не до демонстрации силы. И вдруг тренер меня хвалит, пророчит успешное будущее, потому что я подхожу к бою с умом и невероятной ловкостью. Мне нравились те ощущения, гордость на лице отца... Пока Ол это всё не похерил, поступив в ту же секцию. Первое время я старался не обращать внимания на то, как он из кожи вон лезет, чтобы обойти меня. А затем у нас случился бой. Я победил, и Оливер психанул. По-настоящему взбесился. Сказал, что сделает смыслом своей жизни то, чтобы эта моя победа оказалась первой и последней.

— Ну, а ты? — неосознанно поторапливаю я Никлауса, потому что он замолкает.

Ник смотрит на меня и усмехается:

— Ну, а я бросил борьбу, чтобы не дать ему такую возможность.

— Жалеешь? — выдыхаю я.

— Уже нет. Через год или два я обзавёлся другими стремлениями, но с братом... Соперничать с Оливером мы не перестали, как ты хорошо знаешь.

— А что на счёт регби? — вспоминаю я. — Ты стал капитаном команды в отместку за тот случай с борьбой?

— Нет, — хмурится Ник. — С чего ты взяла?

— Оливер сказал, что любил эту игру, пока ты не вмешался...

— Уверен, он соврал тебе не только об этом, — усмехается Ник. — Мне никогда не нравилось регби по-настоящему, Ол прекрасно знал, что я вступил в школьную команду лишь по настоянию отца. Поэтому он даже и мяча никогда в руки не брал. Стать капитаном в школе у меня ожидаемо не вышло — я даже не старался. А капитаном в колледже меня сделал отец. Ну, и мама. Куда без неё?

— То есть?

— То есть, наш тренер – клиент отца и подчинённый матери. Почти та же уловка, что и с работой твоей сестры.