Его невольница, или Чартер в преисподнюю - стр. 30
В ней лежал навзничь Энвер. В его левом боку торчал нож, и левое же плечо было, видимо, прострелено — кожаная куртка вся залита липкой кровью.
Мне понадобилось несколько минут, чтобы отдышаться. Я не знала, что делать дальше. Хотела свободы? Вот она, черпай пригоршнями! Плыви, куда душа пожелает!
Куда? Я совершенно не ориентировалась. Цеплялась за борта покачивавшейся на волнах лодки, сидя на коленях рядом с телом своего чудовища. Над головой — бездна беззвездного пасмурного неба. Под днищем судёнышка — километры чёрной бездны, кишевшей недружелюбной жизнью. Вокруг — ничего. Только плеск волн о борта и дорисованные воображением акулы где-то очень близко — наверняка мёртвая плоть утонувших наркодилеров щедро наследила кровью, ведь те хлопки — это были выстрелы.
Надо выкинуть из лодки тело, дожить до утра и осмотреться.
Я потянулась и взялась за нож в боку мужчины… и заорала, едва ли заглушая криком бешеные удары сердца — Энвер застонал и пошевелился. Я замерла, не зная, что делать. Утопить его — самый верный вариант. Он меня не пожалел и не пожалеет, а для меня это шанс избавиться от него — море проглотит это молча...
А я?
Энвер снова застонал и открыл глаза. Потянулся в карман, сцепив зубы и рыча от боли, достал телефон и протянул мне:
— Кнопка один… вызов…
Я взяла телефон:
— Зачем мне делать это?! — крикнула, и он поморщился. — Чтобы твои дружки спасли тебя и снова продавали меня? Лучше бы ты сдох! Ненавижу тебя! Ненавижу!
Я кулаком ударила Энвера по ноге со всей силы, он вскрикнул и обмяк, уронив телефон. Из моих глаз брызнули слёзы, я захлебнулась рыданиями, истерика накрыла разум, подпитываясь паникой и пониманием:
— Я не убийца… не убийца… не убийца…
Взяла слабой трясущейся рукой телефон и нажала «1» и вызов. После второго гудка услышала голос Толги:
— Да, брат.
— Это я… Валя…
— Откуда у тебя телефон Энвера? Что с ним?! — чуть не орал мой недавний надзиратель.
— В него стреляли, — всхлипывала я, давясь словами и понимая — я снова возвращаюсь в неволю. — У него нож в левом боку и плечо прострелено.
— Кто стрелял? Месут?
— Нет, он отправил нас на моторной лодке с каким-то парнем в море, мы передавали наркотики, — я всеми силами старалась держать истерику в узде, но вздрагивала от каждого всплеска воды и нервно оглядывалась — мерещилось, что вокруг кто-то плавает, а лодка казалась бумажным корабликом, который вот-вот промокнет и пойдёт ко дну. Я снова разревелась. — Он умрёт! — крикнула и завизжала, когда совсем рядом что-то всплеснулось и ударилось о воду.
Говорить я больше не могла. Уронила телефон и захлёбывалась слезами, крича на русском:
— Мамочка! Мама! Помогите! Пожалуйста! Кто-нибудь!
Не помня себя, выдрала из пазов весло и начала лупить им по воде, где только могла достать, протыкая море, как ножом, поднимая брызги… или это от резких движений разливались дождём слезы...
Не могла бы сказать, сколько длилась моя агония, пока я вымоталась и положила голову на бедро Энвера, совершенно обессилевшая, сжавшись от страха в комок. Даже не среагировала, когда мужчина слабо коснулся моих волос пальцами:
— Держись… Найди пистолет… не подпускай никого, кроме Толги...
— Как я тебя ненавижу… — прошептала в ответ. — В кино с такими ранами дерутся, а ты как труп лежишь — бери и добивай тебя. А всё строишь из себя крутого мачо. А сам только над невольницами издеваться и можешь. Вот что мне помешает застрелить тебя, а? — спросила и поняла, что Энвер ничего не понял, потому что эту чушь я несла на родном русском. — Да пошёл ты… — психанула на турецком, раздосадованная, что душещипательная речь прошла впустую.