Его Кукла - стр. 10
- Из-за женщины? – щуру я глаза и невольно подаюсь ему навстречу.
Конечно, я не слишком знакома с особенностями личной жизни двуликих. Но в те времена, о которых говорит Рисай, двуликие ещё не женились. Женщины были лишь бесправными игрушками. Любой двуликий мог без суда казнить женщину, просто задушив её. За один только взгляд, за одно возражение или отказ подчиниться.
Мне кажется странным, что двое друзей превратились во врагов из-за женщины.
- Ты ведь знаешь, кто такая сава́ри? – интересуется Рисай.
- Кажется, это что-то вроде Куклы. – Я даже не пытаюсь скрыть сарказм, когда отвечаю. – Любовница и рабыня в одном лице.
- Не совсем. – Рисай тотчас опровергает мою версию. – Каждый высший двуликий может взять себе женщину для удовольствия. Он ставит на её плече золотое клеймо в виде полумесяца. Это означает, что по отношению к женщине применено право Золотого месяца. В течение этого времени она живёт в доме двуликого. Её обучают всему, что должна знать савари, чтобы доставлять удовольствие своему мужчине.
- Зачем ты мне это говоришь?
- Хочу, чтобы ты понимала суть этих особых отношений. Ты ведь знаешь, что тогда на Земле действовали старые законы и порядки, установленные ке-тари? Женщинам, получившим статус савари, в те времена нельзя было беременеть. За это казнили.
- Да, я знаю это! Слышала много раз от ещё живых родителей, умолявших никогда не попадаться на глаза двуликим, – говорю, а в груди закипают злость и раздражение.
- Заняв высокий пост, мой друг взял себе савари. Её звали Хлоя, – кажется, ничего вокруг не замечая, продолжает Рисай. – И так вышло, что однажды она забеременела.
- Я всё ещё не понимаю, как твой рассказ связан со мной, – напоминаю я двуликому, желая побыстрее добраться до сути.
- Ты спросила, что я делаю здесь… – Он с тяжёлым вздохом снова отстраняется. – Моему другу сказали, что между мной и его савари была связь. Я пытался всё объяснить, но друг предпочёл поверить не мне. Когда он узнал о беременности савари, ему даже в голову не пришло, что ребёнок может быть от него. Как только Хлоя родила, мой друг приказал казнить савари, а ребёнка отдал. С тех пор он ненавидит меня и винит во всех своих бедах. Его ненависть дошла до того, что он отправил меня в изгнание.
Я сжимаю губы и моргаю, чтобы не дать пролиться навернувшимся слезам. Это очень грустная история. Если только Рисай говорит правду.
- Послушай, я не оправдываю твоего друга, но… Ты ведь сам сказал, что савари в те времена запрещалось беременеть. Твой друг поступил так, как велел закон ке-тари.
Знаю, мои слова звучат чудовищно жестоко. Наверное, мне следует проявить сочувствие, жалость, толику понимания. Женскую солидарность к несчастной соотечественнице. Но как ни странно, я ничего подобного не испытываю.
- Дело было не в законе. Мой бывший друг, – Рисай интонацией выделяет слово «бывший», – просто хотел сильнее уязвить меня. Показать свою власть. И лишний раз напомнить, что она в его, а не в моих руках.
- Насколько же велика его власть?
- Ровно настолько, насколько может быть велика власть наместника Земли, представляющего интересы Императора ке-тари.
Чего-то такого я и ожидала в ответ. Хотя, разумеется, не могла и подумать, что мой «хозяин» когда-то водил дружбу с самим наместником.