Его копия - стр. 16

Его взгляд прожигает насквозь, заставляя забыть о приличиях, о возрасте, о здравом смысле. Каждое случайное касание - искра, готовая разжечь пламя.
И, судя по его самодовольной ухмылке, теперь он хочет меня.
Я должна держаться от него подальше. Но как устоять перед опасным влечением?
******
Запретный плод сладок: история о предательстве; запретных желаниях и драме; страсти и тайне, которая может разрушить всё; о единственной ночи, способной перевернуть целую жизнь.
Притяжение между зрелой женщиной и дерзким студентом, которое может изменить их жизни навсегда.

Читать https://litnet.com/shrt/9mV2

17. Глава 13. Даник. Прорвемся

Я был уверен, что они придут поплавать, так что купил арбуз — напоминание Кате о нашем общем лете. И вот, пока мы дурачимся с Машкой в воде, Катя ест этот арбуз, улыбается, а по щекам текут слезы. Это просто жесть.

— Меня только папа Даником называл, — говорю я — даю ей подсказку: сознайся уже, мы не чужие, давай поговорим по душам. Что бы у тебя ни случилось, я помогу.

Но она ни в какую.

Я сплавляю Машку к котятам и уговариваю Катю поплавать со мной. И она, наконец, оттаивает, соглашается. Мы плывем наперегонки к соседнему пирсу. Я открыто ей любуюсь, не скрываю взглядов — пусть Катя знает, это не тайна. И то, что она на меня запала, — тоже не тайна, потому что и ее взгляды я ловлю постоянно. Все еще осторожные, чаще украдкой, но внимательные и тягучие, как мед.

Мы плывем наперегонки, то и дело окатываем друг друга стеной брызг, как в детстве, болтаем о ерунде — с ней легко. С ней можно быть самим собой.

Я все время держусь рядом — чтоб привыкала. Чтоб чувствовала, как между нами растет притяжение. С другой бы вел себя смелее. Но с ней я не сделаю первый шаг, пока не буду уверен. Легко быть смелым, когда неважно.

Мы возвращаемся к пристани. Я вылезаю первым. Подтягиваюсь на досках, выпрямляюсь во весь рост — будто невзначай себя демонстрирую. Видишь, Катя, у меня все в порядке: бицепсы, пресс — все как любят женщины. И вот я — весь твой.

На ограждении висит полотенце. Я уже мысленно накидываю его ей на плечи, притягиваю к себе — проверяю, где Катя установила границы. И вдруг это окаменевшее лицо, этот ошалевший взгляд… Я же просто ей руку протянул. Что за херня?

Судорога. Но я перепугался больше, чем когда в детстве под лед провалился. Схватил ее на руки… и все, пропал.

Как описать ощущение, когда прижимаешь к себе женщину и думаешь: “А если она и есть та самая?.." Когда она идеально твоя — по ощущению в руках, по весу, по запаху. Когда она кладет голову тебе на плечо, и вдруг оказывается, что ты был вылеплен именно для того, чтобы она вот так идеально прижалась к тебе щекой.

Не знаю, как насчет бабочек, но в животе точно что-то трепыхалось от пьянящей смеси восторга, благодарности и радости.

Укладываю ее на диван, тянусь за пледом, а она резко садится, будто ее оса укусила. И взгляд у нее болезненный, мученический. Не надо быть мозгоправом, чтоб понять: ей нужна помощь. Так я помогу! Может, за этим и оказался здесь спустя столько лет — чтобы помочь. Сижу перед ней на корточках, глажу ее руки. Катя… все нормально. Это же я. Я рядом. Но она меня не слышит — только делает вид.

Встает — я следом.

Руки чешутся, как хочется ее обнять, — она же прямо передо мной, позади диван — ей даже отступить некуда. Но чувствую — не сейчас.