Его копия - стр. 10

Когда сворачиваем на его улицу, от волнения сбивается дыхание, и сердце стучит громче и будто реже. Когда вижу его калитку, кончики пальцев начинает покалывать, как при легком онемении.

Неужели я снова увижу его дом?..

Иду, не замедляя шага, но возле Сашиного дома ноги тяжелеют. Последние метры до калитки даются усилием воли.

Раньше забор был коричневый, теперь зеленый, и краска на нем чуть облезла. Ворота покосились. Об этом доме уже толком никто не заботится, для меня это словно никто не заботится о памяти Саши.

Каждый вдох все больнее. В глазах все сильнее щиплет. Я толкаю калитку, она поддается тяжело, со скрипом, который, наверное, слышит вся улицы. Пропускаю Машку вперед, она тотчас же мчится на пристань. Вхожу следом во двор и приваливаюсь к калитке спиной.

Я снова словно вижу две реальности. Одна — это настоящее. Другая — прошлое. В другой реальности перед яблоней стоит красный пикап. Саша сидит возле него на корточках и откручивает болты на колесе большим разводным ключом.

Прикусываю губу — слезы подступают.

“Привет, Саша”, — говорю я шепотом, но и он срывается.

— Привет, Катя! — звучит Сашин голос, и с крыльца сбегает Даник с арбузом под мышкой и двумя запотевшими бутылками пива.

Я прикрываю глаза и медленно выдыхаю.

Как пережить этот вечер?..

13. Глава 9. Это все равно не пройдет

Мы идем к озеру. Теперь я замечаю, что газон скошен и пристань покрашена. Мне от этого становится легче. Но арбуз все портит. Арбуз — это снова воспоминания. Мы ели его с маленьким Даником и швырялись корками в уток. Теперь Машка с Даником тоже швыряются корками в уток, но это уже не кажется хорошей идеей. Я ругаюсь, злюсь, угрожаю, гуглю информацию о засорении водоемов — правда, ничего не грузится, а этим двоим все равно.

Машка ныряет первой.

— Мам, смотри, я как катер! — говорит она, подныривает и плывет под водой стрункой, пуская пузыри.

Даник открывает об ограждение бутылку пива, протягивает мне.

Качаю головой.

— Я не пью пиво в такую жару.

— Почему?

— В голову дает.

— Ну и что?

— Даник, прекрати. Ты как Машка! Миллион “почему”.

Похоже, мои слова его задевают. Он становится серьезным. Отставляет бутылку на ограждение и молча ныряет.

Правда, едва выныривает, затевает игру с Машкой. Похоже, этот солнечный мальчик отходчивый.

Они бесятся, сталкивают друг друга с пристани. Прыгают с нее то щучкой, то колесом. Я жую арбуз, склонив голову, чтобы сок стекал прямо в воду, а на самом деле — чтобы скрыть слезы, которые текут и текут по щекам. Арбуз получается сладко-соленый.

На этой пристани мне все напоминает о Саше: и запах нагретых солнцем досок, и мельтешение мальков на мелководье, и багряный закат, который начинает растекаться над озером, будто верхушки елок вспороли солнцу брюхо.

Машка вылезает из воды. Неужели выдохлась?! Но нет, просто, оказывается, в сарае котята. Обернувшись в полотенце, она несется туда.

Даник выныривает, опирается локтями на пристань. Смотрит на меня сквозь влажные ресницы.

— Поплавай со мной. Вода как парное молоко.

Сглатываю тугой комок в горле. Когда-то я сама говорила Саше эти слова — вот так же глядя на него снизу вверх, опираясь локтями о пристань. А потом мы впервые поцеловались...

— Кать? Тебя что, силой заставить развлекаться?

— Даник, ну отстань…

— Даник? — цепляется он. — Меня только папа так называл. Все зовут меня Даней.