Его должница - стр. 27

Сто лет уже не готовил. И вообще думал, что это будет зона ответственности Анечки. Но она за несколько часов умудрилась перевернуть все с ног на голову. Талантливая…

Вот. Стою, мою картофель. Что дальше? По всей видимости, завтрак.

– Как прошёл ваш день? – доносится робкое за спиной.

Замираю.

Это попытка вежливого диалога? Я должен поддержать?

– Хорошо, – киваю. – Зови меня на «ты» ладно?

Бросаю на Аню взгляд.

– Я постараюсь, – тушуется. – Очень непривычно к начальнику.

– Ты считаешь, что наши отношения похожи на деловые? – иронично дергаю бровью.

– Нет, но…

– У тебя на правой груди есть родинка, – посмеиваясь, перебиваю ее.

– Ооо… – выдыхает. – Я поняла. Не надо дальше… Алексей.

Мы молчим.

Нож скользит по сырой куриной грудке. Дорезаю, высыпаю на сковородку. Заворачиваю картофель в фольгу и засовываю в духовку. Засыпаю салатную смесь в большую тарелку.

– Алексей, – Аня снова окликает меня. – А тех людей… их уже арестовали? – вибрирует ее голос от волнения.

– Да, – киваю. – Суд будет быстрый. Уже после завтра.

– Спасибо, – с облегчением. – Я за Ксюшу и бабушку очень переживала.

– А где твои родители, Аня?

Этот вопрос меня прямо мучает с сегодняшнего утра. Ребята ничего не смогли накапать. Пусть немного бесцеремонно я врываюсь в ее личное, ну а чего жаться? Имею право.

– С моим папой мама на раскопках познакомилась на первом курсе. Вернулась беременной. Бабушка была категорически против его переселения в Москву и в нашу квартиру. В целом, оказалась права. Со мной он увидеться не пожелал, хотя знал о рождении. В итоге – спустя десять лет где-то спился. Мама «ушла», когда Ксюха родилась… – гаснет ее голос.

– А ее отец, – добиваю я этот вопрос.

– Бабушка так и не добилась, кто и как так вышло… – жмёт плечами. Странная история там.

– Понял, извини.

– Да все хорошо… А у тебя? Есть кто-то из родных? – спрашивает звенящим, нарочито бодрым тоном. – Зачем одному такой большой дом?

Вопрос заставляет напрячься. В шейном отделе позвоночника начинает ныть. Не стоит пока юным девушкам ходить в эту сторону моей жизни.

– Вот ты мне и родишь, – подмигиваю Ане, переводя вопрос в шутку. – Двоих – троих?

– Я… – вижу, как распахиваются ее глаза, становясь блюдцами. – Не шутите так, – просит напряжённо.

Мгновенно и необъяснимо вскипаю. А почему, собственно, нет? Снова не подхожу? Да я, если решу, спрашивать тебя не буду… Зараза!

– Успокойся, – цежу. – Это вообще не моя тема.

– Ты не любишь детей? – не понимаю я его резкой реакции.

– А что в них хорошего? – Алексей жмет плечами. – Шум, грязь, беспорядок…

– Ясно, – отзываюсь, поджимая губы.

Я, конечно, не собираюсь рассказывать  Баринову про то, что дети – это прекрасно, но за Ксюху обидно. Она у меня классная.

– Что тебе ясно, – язвит он. – Презервативы не зря придумали…

– Наверное, – перебиваю его. – Таким, как вы, они действительно нужны… – выпуливаю фразу и осекаюсь, понимая ее двусмысленность.

Грохот посуды подтверждает мое предположение.

Баринов оборачивается и начинает надвигаться «тайфуном вместе с песчаной бурей одновременно» в мою сторону.

Губы сжаты, ноздри подрагивают, глаза  прищурены… Я теряюсь.

– Повтори, – шипит он. – что там мне нужно?

Первой мыслью хочу убежать, но опустив ноги на пол, тут же ощущаю резкую боль. Черт!