Его дерзкая девочка - стр. 14

Главное, не смотреть. Главное, не думать.

– Тимур! Посмотри на меня! – не говорю, требую, заставляя его повернуться. Дожидаюсь, когда взгляд становится осознанным и фокусируется на мне, а потом, четко проговаривая каждое слово, говорю твердо:

– Тебе надо в больницу. Нам надо сваливать отсюда!

– Так вот и сваливай! Какого лешего ты еще тут сидишь, дура? – огрызается Тим, скидывая мои ладони со своего лица.

– Да вот именно потому, что дура, Абашев! – поднимаюсь, потянув его за собой. – Поехали, я сказала… – не успеваю договорить, как рядом с нами резко, со свистом, тормозит машина. Как в каком-то тупом боевике, опускается наглухо тонированное стекло, и я вижу водителя черного внедорожника.

Кучер.

Горло сдавливают тиски. По классике жанра сейчас должно быть предупреждение, и оно не заставляет себя долго ждать:

– Абашев! Бабки за тобой, – неприятно низкий, скрипучий голос парня обжигает решимостью. – И теперь ты мне должен тачку. Сваливать не советую. Я тебя из-под земли достану, – сплюнул “добродетель”, мазнув по мне своим гадким грязным взглядом, и с таким же свистом колес сорвался с места, оглушая ревом двигателя.

– Золотарева, я труп!

– Давай, вставай, гонщик недоделанный. Если не уедем, то раньше, чем Кучер, до тебя полиция доберется, за решеткой ни девочек, ни алкоголя, Абашев! Так что поехали! – наконец удается достучаться до парня.  

С горем пополам мы садимся в машину, и я тут же жму по газам, увозя нас от места ДТП как можно дальше. Виляю переулками и дворами, чтобы ни в коем случае не засветить свою белоснежку на камерах видеонаблюдения. И только когда оказываемся чуть ли не на другом конце города, бросаю взгляд на притихшего парня, откинувшего голову на подголовник, и понимаю, что ему все-таки надо в больницу. Проверить, может, у него сотряс. Он так и держится за рану руками, а по лбу так и течет кровь, капая на щеку, которую тот через раз трет рукавом кофты.

– На! – достаю из бардачка тряпку, которая завалялась здесь с доисторических времен, – держи, – пихаю ему в руки. Не хватало еще, чтобы он мне тут весь белый кожаный салон заляпал своей голубой аристократической кровью. – В больничку тебе надо бы, – смотрю на него с отвращением, понимая, что удивительно, но впервые в жизни от вида крови мне становится так дурно. – Ужасно выглядишь. 

Ответом мне служит тишина. 

В больнице попадаем к травматологу. По пути до перевязочной у Тимура звонит телефон, и он не думая передает его мне. Молча. Ни слова не сказав.

Приплыли. Нашел личного водителя-секретаря. “А за кофе не сбегать?” – так и хочется выпалить, но убитый вид парня заставляет прикусить свой острый язычок и молча проводить его фигуру взглядом. 

 – Алло, – отвечаю, замечая имя звонящего, обозначенного как Киса. 

 Фыркаю в трубку. Больше чем уверена, что этот экземпляр даже имени той блонди не помнит. 

– Где Тимурчик? – пыхтит эта “кошечка”. 

Тимурчик? Фу же, ну! Хочется ей рот с мылом прополоскать. А вообще не сказать, чтобы дамочка была очень рада услышать в трубке меня. 

– В перевязочной твой Тимурчик, раны штопает, – говорю и называю номер больницы, где мы сейчас находимся. Частная клиника, попавшаяся по дороге. 

– Ладно.

Прохладно.

Я сбрасываю вызов и сажусь на кушетку в коридоре, пребывая в непонимании, что мне делать и какого черта я до сих пор здесь? Я помогла? Помогла. Все, с меня хватит. Сейчас сдам бедолагу из своих рук в лапки “кисы” и можно будет с чистой совестью ехать домой. А то что-то сегодня денек выдался эмоциональный. Ноги подкашиваются, и в глазах темнеет, будто это я черепушкой стукнулась, а не Абашев младший.