Эффект Ребиндера - стр. 11
Но Кира, казалось, живет в другом прекрасном мире, без малейших проблем и неудобств. И платье у нее было другое – не купленное в «Детском мире», а сшитое на заказ, французское. И блузки были французские, и прическа. Не то чтобы они умели отличать, например, от немецких или английских, просто в Кирином доме все было французское.
После возвращения из эвакуации Олины родители получили совсем небольшую комнату в доме барачного типа с длинным темным коридором и без ванной, только кран с холодной водой на общей кухне. Где там было каждый день менять блузки, когда мылись в лучшем случае один раз в неделю – ездили с мамой на трамвае в районную баню. В комнате даже не хватало места для второй кровати, и Оля до семнадцати лет спала на раскладушке. А после рождения брата и уроки стало негде готовить, потому что этот пискун не засыпал при свете.
К счастью, Таня жила в большой прекрасной комнате с тремя окнами и множеством замечательных удобных вещей. Кроме широкого обеденного стола, где девочки свободно раскладывали учебники и тетради, там помещались еще тумбочки, кровать, уютная кушетка, резной буфет, две этажерки с книгами и даже швейная машинка «зингер» с отдельным столиком и полочкой для рукоделья. Главное, никто не мешал, и они никому не мешали, потому что Танина мама заведовала неврологическим отделением и час-то оставалась ночевать в больнице, а старшая сестра Люся занималась в институтской библиотеке. Конечно, у Тани тоже были соседи, но в основном одинокие старики и старухи, почти незаметные и неслышные в огромной, с высокими гулкими потолками квартире. Оля долгое время даже считала, что лучшего жилья, чем Танина комната, просто не существует. Пока не попала в дом к Кире.
Нет, это было очень хорошее время. И как хорошо им жилось вдвоем! Читали, делали уроки, болтали, жарили картошку. Иногда к вечеру появлялась Люся со своим женихом Зямкой, становилось весело, но все-таки равновесие нарушалось, потому что сестра и Зямка вечно спорили и обсуждали малопонятные темы или вдруг принимались целоваться. Тогда приходилось, деликатно отводя глаза, сматывать на улицу и мерзнуть в подъезде до Зямкиного ухода. Но вскоре Людмила и Зямка поженились, уехали в Сокольники к тетке, и наступило настоящее раздолье!
Даже Кира часто к ним заходила.
Стыдно вспомнить, как они обе радовались и заискивали – начинали наперебой острить, высмеивали мальчишек, вспоминали анекдоты про учителей. Кира почти всегда молчала, хотя и улыбалась приветливо. Нет! Все равно не возникало той теплоты и душевной открытости, что бывает при настоящей дружбе. Потому что ни на минуту не получалось забыть, что Кира из другой, красивой и недоступной жизни. Но зачем-то же она приходила?
Иногда Кира приглашала заниматься к себе домой – подготовиться к диктанту или повторить физику. Сразу было видно, что приглашает неуверенно и неохотно. И тут же начинает оправдываться:
– Бабушка немного странная. Это после войны. Она добрая, но боится незнакомых людей. А мама устает на работе, ей трудно много разговаривать.
Но они не слушали, они уже заранее были согласны! Ах, как они ждали этого приглашения, как торопливо, стараясь не смотреть друг на друга, одевались, запихивали в сумку всеми ненавистный учебник физики.