Эффект Бандерлогов - стр. 25

Однажды, обедая в городской «тошниловке», молодой Даник машинально жевал жёсткий бифштекс и думал о своей работе и недавнем эксперименте с собакой, которая, по его мнению, угадывала мысли хозяина. Собака приносила тапки – без команды, подавала газету, но всё это могло быть и результатом выработанного за годы совместной жизни с хозяином рефлекторного поведения. Жуя невкусную еду, он захотел её посолить. Даня искал глазами солонку и нигде не находил. В это время по залу ходил парень, работающий судомойкой и уборщиком грязной посуды. Во времена Советов людей с синдромом Дауна, устраивали на работу, не связанную с материальной ответственностью, или с повышенным риском. Парень всем мило улыбался, пуская иногда слюни и глядя немигающими круглыми глазами. «Соль бы лучше принёс», – подумал Даня. Парень, кличка которого была – Серёга-Приятного-Аппетита, молча пошёл на кухню и принёс соль. Он поставил её именно на столе, перед Даней. Другой бы только удивился. А может быть, и не заметил странного совпадения, но постоянно работающий мозг аспиранта зацепился за этот факт. На следующий день история с солью повторилась. Результат замечательный. Стоило пристально посмотреть на Серёгу-Приятного-Аппетита и подумать о соли, как он её тотчас же приносил. Дальше эксперимент усложнился. Попеременно Даня требовал, мысленно, то перец, то ложку, то салфетку. И – о чудо! – приносил! Аспирант Хомич всё тщательно записывал, систематизировал и делал выводы. Через месяц ежедневных опытов, с перерывом на выходные дни работника с синдромом Дауна Серёги, у Даниила собрался неплохой объём материала. И с ним он пошёл к своему руководителю. Руководитель сидел на своём месте долгие годы и занимался тем, что разгадывал кроссворды, а после работы предавался любимому наслаждению – пил. Реакция его была предсказуема. «Знаешь, Даня, занимайся-ка ты своей темой, а с ерундой… Вон – сходи на Лубянку. Там такое любят», – сказано было явно с шуткой, или даже с издёвкой, но воспалённый мозг учёного воспринял это почти командой. И он пошёл. И, что вы думаете – его послали? Нет. Прикрепили к «человеку», и попросили докладывать о результатах, намекнув, что этой темой занимается целый отдел, но чтобы туда попасть, нужно много всяких барьеров преодолеть. А таких «желающих, на халяву прибиться к конторе, за деньги, спецпаёк, спецмедобслуживание и прочие блага – хватает!» Время шло. Эксперименты усложнялись, пока Серёга не пропал. Олимпиада! Блин. Всех людей, «не соответствующих образу советского человека», убрали. Пьяниц и дебоширов – за сто первый километр, инвалидов – в больницы и профилактории, нищих – пинками из подземных переходов. И видимо, Серёга-Приятного-Аппетита попал под категорию душевнобольных. Ну, такая была политика! Пропал милый малый, а вместе с ним застопорились Данины эксперименты. Конечно, людей с таким отклонением от нормы, достаточно много. Вот только их, как правило, либо опекают родные, которые не позволят экспериментировать над ними, либо содержат в специнтернатах. Туда вход заказан. Это на загнивающем Западе их считают абсолютно нормальными, но имеющими некоторые особенности поведения и развития. У нас же, как во всём.

Сотрудники КГБ только в кино и книгах бережно относятся к талантам, на них работающим. Не получилось у еврейчика – и ладно. Они не хотели пускать «чужака» на свою «сочную поляну». Своих теоретиков хватает. Сотрудники КГБ прежде всего люди, и на уме у них отнюдь не эфемерная безопасность Родины, а вполне реальные вещи. Премии. Квартиры. Должности. И какой-то там придурок со своими даунами их не интересовал. Даня помыкался, да и забросил работу. Потом началась перестройка с гласностью. Потом развал всего, что и так держалось непонятно на чём, и работа легла в стол, как сотни других, гораздо более интересных и перспективных, и не только с точки зрения их авторов. Даниил Львович защитился по другой, более прозаической теме. Крепко засел в НИИ. Стал доктором. Преподавал в институте, но своё детище холил и лелеял в свободные минуты, предаваясь работе, втайне от всех, как порядочный семьянин, втихаря посещающий любовницу. Проект молодости, благодаря его непризнанной необходимости и какой-то мистичности, будоражил его, заставляя возвращаться к нему снова и снова. И вот, не так давно, ему представился случай рассказать о своём проекте человеку по фамилии Кривых. Их познакомили на научной конференции по проблеме модернизации и внедрения в отечественное производство инноваций. Кривых распинался в красноречивых призывах не бояться нового подхода к науке, бороться со стереотипами и штампами, идти в новое, необъяснимое… Хотя сам никакого отношения ни к науке, ни к инновациям с модернизацией никогда не имел. Но говорить мог красиво и убедительно, горя глазами и делая упор на развитие – «… Отечественных технологий и импортозамещения!» Начальникам нравился пыл господина Кривых и его считали специалистом в этой области. Хотя у него был мясомолочный техникум… не законченный. Диплом о высшем – купил. Боялся каждый раз, предъявляя его при устройстве на работу. Пока – проходило. Горячего борца за идею возрождения отечественного производства и новых технологий продвигали по службе, и очень скоро он уже и сам считал себя крупным спецом, лихо оперируя терминами и выражениями, вызывая уважение у ответственных лиц, его продвигающих.