Её ванильное лето - стр. 9
Быстро раздевшись и бросив вещи на стул, Машка забралась в кровать, которая так и осталась не заправленной, натянула до подбородка одеяло и мгновенно погрузилась в безмятежный сон.
Глава 3
Открыв глаза ближе к полудню, Маша сладко потянулась в постели. В доме царила тишина. А в распахнутое окно вместе со сладким ароматом липы проникали звуки лета. Жужжали пчелы, летали мухи, шелестели листья, щебетали птицы, на лавочке негромко разговаривали.
Понежившись в кровати еще несколько минут, Маша встала, заправила постель, вытащила из шкафа цветастый сарафанчик из шифона и быстро переоделась.
Обжигающий зной летнего дня ударил в лицо, и мурашки побежали по коже, когда девушка вышла из дома. Напротив небольшого крыльца росла старая раскидистая акация, которая сохраняла во дворе тень. На солнце было еще жарче…
Пройдя к калитке, Маша перегнулась через невысокий штакетник и увидела бабушку. Та сидела на лавочке с бабой Таней, своей старинной подругой, и снова увлеченно обсуждала чью-то родословную, погрузившись в дебри воспоминаний полувековой давности.
Потянувшись, Машка дернула старушку за край платка.
– Бабуль, вы чего на солнце сидите? Так ведь и солнечный удар схлопотать не долго. Пойдемте в дом, там прохладно, я уже чайник на плиту поставила!
– Унучачка мая! – обернулась старушка. – Ты ўжо прачнулася?
– Проснулась, бабушка, проснулась. Давайте в дом!
Но пока старушки, кряхтя и опираясь на палочки, поднимались, знойную сонливость деревни нарушили гневные крики и брань.
– Ах ты, сабака!!! – орал на всю деревню старый Хоменок. – Абдурыць мяне ўздумаў? Стары дурань, думаў? Не разбяру, дзе дваццаць градусаў, а дзе пяцьдзясят? Во толькі дабяруся я да цябе! Шкуру спушчу! Толькі паспрабуй мне на вочы паказацца! Заб’ю!
Оглянувшись, Маша увидела, как убегал от деда, минуя огороды, ее друг Сашка. Покачав головой, Лигорская с улыбкой вспомнила, как, воруя у деда самогон, а потом разбавляя его водой, Сашка уверял, будто «старый корч», то есть дед, давно потерял нюх и ему все равно, что пить. Морщится так, словно там спирт, и даже пьянеет! Но, как оказалось, не так прост был старый Хоменок.
– Наш Васька з Хамянковым унукам спутаўся, – поведала бабе Антоле баба Таня, которая приходилась прабабкой Ваське Кулику. – Ды і ваш Андрэй з імі ў кампаніі. Ох, не будзе з гэтай дружбы толку, я так Вользе і кажу. Яна пясочыць яго, а яму хоць бы што! Начамі дома няма! Уранні явіцца, паснедае і спіць тады да абеду! І нічым нічога не дапамагае…
Старушки, конечно, тоже слышали, как ругался Сашкин дед. Машка порадовалась, что бабушке еще не рассказали, что и она проводит время с этой компанией. И гуляет также ночи напролет, а поутру не может проснуться, потому что ложится ближе к рассвету. Когда вечерами она уходила, баба Антоля наверняка думала, что внучка идет гулять с девками бабы Мани или бабы Дорки. И уж, конечно, она вряд ли бы одобрила такую дружбу. Даже присутствие в этой компании Андрея ничего не изменило бы. Вот только саму Машу Лигорскую такие друзья устраивали. И менять их на других она не собиралась.
А на плите уже закипел чайник. Машка быстренько расставила на столе чашки, засыпала в них сухую мяту и ромашку, налила кипятку. Из старенького холодильника достала тарелочку со свежим домашним творогом, которым бабу Антолю снабжала ее дочь, баба Маня, и принесла сахарницу. Маша сделала чай старушкам, но себе не стала. Она не могла в такую жару пить горячий чай, да и вообще не пила травяного. К тому же на сегодня у нее были запланированы дела.