Её ванильное лето - стр. 16
Забыв вымыть руки, Маша тут же уселась за стол, пододвинув поближе табуретку, и, как только бабушка поставила перед ней тарелку, принялась за еду.
– Машуня, мо чайнік паставіць? Павячэраеш, і чаю пап’ем? Ці ты малачка пачакаеш? Я во зараз з цестам распраўлюся…
– Нет, бабуль, чаю я не буду и молоко тоже ждать не стану. Я сейчас поем и пойду. Обещала девчонкам, они собрались на лавке у бабы Дорки и ждут меня, – не моргнув глазом, соврала девушка.
– Ды адпачні ты хоць сёння! Усё бегаеш, бегаеш бесперапынку. То ягады, то палавікі…
– Нет, бабуль, я не устала, правда! Разве ж можно в двадцать лет…
Баба Антоля лишь головой покачала, но спорить не стала.
Справившись с тестом, старушка вышла во двор, а Машка, вскочив со стула, быстро собрала для Сашки ужин, прикрыв его льняным полотенцем, отнесла в сенцы и задвинула в дальний темный угол, собираясь захватить сверток на выходе.
Покончив с ужином, Лигорская прошла к себе, не зажигая свет, быстро стащила сарафанчик, стянула со спинки стула спортивные брюки, надела футболку, завязала шнурки в кедах, пошарив на столе и не найдя расчески, заплела волосы в некое подобие косы и, прихватив спортивную кофту и еду для друга, покинула дом.
Ребята еще не пришли. А Сашка сидел на обочине проселочной дороги, прямо напротив огорода Машиной бабушки, жевал травинку и с тоской посматривал в сторону своего дома, из окон которого лился приветливый теплый свет: бабушка с дедом, скорее всего, садились ужинать.
– Сашка, ты чего скис, а? Я тебе, между прочим, поесть принесла! Не грусти, уверена, что уже завтра дед твой успокоится и ты сможешь вернуться домой. Ну извинишься, пообещаешь не поступать так больше, и все будет в порядке! – попыталась подбодрить друга Лигорская.
Девушка подошла ближе и опустилась на землю, протянув парню сверток с едой.
– Да все нормально! – немного приободрившись, Сашка стал торопливо разворачивать его.
Пока он увлеченно ел, Машка огляделась вокруг. Все стихло. Ночь подбиралась к деревне, убаюкивая, усыпляя. Все звуки смолки. И только одинокий собачий лай где-то в конце улицы нарушал воцарившуюся тишину.
– Ты уже решил, куда сегодня ночевать пойдешь? – спросила она, оборачиваясь к парню.
– Никуда не пойду, – с набитым ртом ответил Хоменок, – останусь на школьном дворе. Переночую в гамаке. Ночи теплые, не замерзну. А нет так заберусь к кому-нибудь на сеновал, да вот хотя бы к Андреевой бабке. В общем, это не проблема!
– С едой проблем тоже не будет.
– Спасибо!
– Не за что. Ты, Сашка, все же выбери сеновал поприличней. А то ведь, чувствую, и мне через день-другой придется искать себе место для ночлега. Скоро гости приедут, а я, знаешь ли, с родственниками в весьма натянутых отношениях. Непременно кто-нибудь займет диван в моей комнате, а мне такое соседство не очень-то приятно. Ты же помнишь моих троюродных сестриц? Вот они могут приехать! А уж если Олька моя заявится… Я точно из дома сбегу… А вот и ребята! – В сгущающихся сумерках Машка разглядела две стремительно приближающиеся фигуры.
Сашка, как раз покончив с едой, тщательно вытерся полотенцем и, отложив его в сторону, поднялся. Машка последовала его примеру.
С приходом Васьки и Андрея ночь приобрела оттенок таинственности и опасности. Ребята притихли. И даже Машка, понимая, что все это на самом деле мнительность и воображение, молчала.