Её цветочки - стр. 9
Она всегда слышала его именно здесь, возле этого поворота тропы. Здесь ветви деревьев были густо переплетены, образовывали что-то вроде туннеля, и терлись друг о друга, со скрежетом рассказывая свои кровавые тайны и выпевая мрачную песнь, которую не следует слышать живым.
Часто дыша, Фрэнсин заставила себя не броситься бежать по этому угрюмому лесу. За последние двести лет в округе не было ни одного ребенка, на которого не нагонял бы страх рассказ о кровожадном кузнеце, жившем здесь в восемнадцатом веке и убивавшем своих жертв молотком-гвоздодером, – и Фрэнсин не была исключением. Ее взгляд скользил по отметинам на окружающих деревьях, которые, как утверждала легенда, являлись свидетельствами того, что он совершал свои убийства именно здесь. В этой сумрачной части леса, пропитанной злом, не было ни малейшего ветерка, и туман обтекал ее лицо, словно холодная кровь. Фрэнсин торопливо шла дальше, глядя на переплетенные ветви над головой. Внезапно они перестали скрипеть, и в лесу воцарилась тишина, которую нарушала одна только капель.
Вздрогнув от облегчения, Фрэнсин вышла из леса Лоунхау, и ее сердце радостно забилось при виде Туэйт-мэнор, словно застывшего в туманном мерцании давно забытых времен. Напряжение, вызванное ее походом в Хоксхед, спало, она испустила трепетный вздох, и ее взгляд заскользил по косым поперечным балкам, по глухим окнам. В этом доме не было горделивости: в его слегка деформированных стенах чувствовалось смирение, его покоробленная крыша дышала кротостью, в беспорядочном нагромождении дымовых труб ощущалась шаловливость. И хотя под грузом своих лет он выглядел как усталая старушка, для Фрэнсин этот дом был всем.
Не зная, когда приедут ее постояльцы, она торопливо обошла Туэйт-мэнор и вошла во двор, отведя глаза, чтобы не видеть кладбища.
Стены двора были увиты плющом, увядшим и безлистным, как будто он ждал весны. В середине двора стоял огромный дуб, такой корявый, что Фрэнсин думала, что его, видимо, посадили еще тогда, когда был построен дом. Под ним находился крытый колодец с аспидной крышей и деревянной бадьей. Этим колодцем никто не пользовался, он был отголоском былого, и при взгляде на него, как и при взгляде на кладбище, по спине Фрэнсин бегали мурашки.
Она остановилась под дубом и взглянула на его голые ветви.
– Бри, – позвала она. – Спускайся. Нам с тобой надо поработать.
Глава 3
Старинные напольные часы в главной гостиной тикали, отсчитывая часы ожидания. Тиканье разносилось по всему первому этажу… тик-так… тик-так… тик-так… Успокаивающий звук, который Фрэнсин почти не замечала, кроме тех случаев, когда ей приходилось ждать, как она ждала сейчас. Уже десять часов вечера, а постояльцы так и не появились. Так что вся ее бурная деятельность по приведению дома в порядок пошла насмарку.
– Не знаю, когда они прибудут сюда, – сказала Фрэнсин, не поднимая глаз от старинного тома, потрескивающего от своего немалого возраста и пахнущего как нутряное сало, начавшее прогоркать. – Итак, давай почитаем про Томаса Туэйта…
«Благодатное паломничество» в 1536/37 годах и мятеж Бигода[8]в 1537 году в конечном счете оказались для Томаса Туэйта благом. Хотя он и был ревностным католиком…»
– Перестань, Бри, – мягко сказала Фрэнсин, когда на нее посыпался сухой розмарин. – Не может же все в нем быть интересным. Меня немного беспокоит, что ты предпочитаешь только те куски этого повествования, в которых много крови. Хотя описаний насилия в нем немного. Этот труд, вышедший из-под пера нашего почтенного предка-литератора Джеремайи Туэйта, невыносимо скучен.