Эдуард Стрельцов. Памятник человеку без локтей - стр. 27
Но на поле он не знал себе равных в раскованности, в той – не устану повторять – внутренней свободе, которой он всю жизнь интуитивно руководствовался, хотя и обвиняли его в недостаточной твердости характера. И в самых незадавшихся своих играх он оставался раскованным, свободным – ждал (в иных случаях и напрасно), что снизойдет на него свыше – и он заиграет адекватно своим возможностям.
С этой же свободой он пытался прожить и обыденную жизнь, ждал и в общежитии такого же, как на поле и на трибунах, всепрощения за промахи, которые он искупал мигом вдохновения.
Только не существовало вне футбола – о чем он в молодости и не подозревал – точки приложения его дара.
И Эдик со своей свободой был обречен на неприятности и несчастья.
Он прошел сквозь них, не потеряв, при всех видимых утратах, самостоятельной души, в которую при всей своей гиперболической открытости и общедоступности так и не дал никому глубоко заглянуть.
Незадолго до смерти Эдика мы как-то разговорились с ним о профессиональном футболе в его полноценном, зарубежном, варианте – в конце восьмидесятых годов всех футбольных людей занимала эта тема.
И я засомневался: а смог бы он – при его-то подвластности настроениям – играть за какой-либо из мировых суперклубов?
Он сказал, что мог бы: «Там же такие деньги платят».
Я удивился: он же много раз мне говорил – и в том, что это так, я тоже много раз убеждался – о безразличии своем к деньгам: «Они для меня мало что значат…»
Но потом – его уже не стало, а я продолжал о сказанном им в разные времена думать – понял, что при совестливости Эдуарда астрономические суммы контрактов в профессиональных клубах и его вынудили бы принести себя хотя бы отчасти к соответствию галерному труду большого футбола, а не только вдохновению, посещающему и гения не каждый раз.
Ему бы пришлось ломать себя, пахать, как пашут менее одаренные, – и меньше получать удовольствия, чем тогда, когда имел он возможность играть по настроению.
И может быть, лучше для всех нас, да и для него самого, что прожил он в иное для футбольной России время?
В третий раз за последние два года противниками – теперь уже в официальном матче – нашей сборной стали немцы.
В Мельбурне Германия была представлена Объединенной командой, но в футбольную сборную вошли любители из ФРГ. И трепетать бы им перед встречей с командой, дважды побеждавшей лучших немецких футболистов. Но получилось так, что, разглядев в соперниках игроков, умеющих хорошо защищаться, – команду с организованной обороной – слегка замандражировали наши звезды.
Немцы отдали им инициативу, только контратаковали.
В олимпийском турнире, где каждая случайность может оказаться роковой, такая тактика для команды, исповедующей атаку, обещает нервотрепку.
Особенно когда игра у нападающих не пошла.
Анатолий Исаев забил гол на двадцать шестой минуте.
Увеличить счет никак не удавалось, страх попасться на контратакующий выпад сковывал опытных игроков – игра все же была первой на турнире.
Но, ведя необычайно жесткую оборону, молодые немцы прежде всего вымотались физически сами.
И Стрельцов первый обратил на это внимание-увидел вдруг, что опекавший его защитник, что называется, «наглотался», вот- вот выключится из игры, выпустит русского форварда из внимания. Эдик крикнул Сальникову: «Сережа!» Тот, как всегда, все видел – и сразу же ему пас.