Единственная Джун - стр. 23
– Ей очень повезло, что у нее есть два старших брата, на которых она может равняться, когда подрастет.
Я перестаю возиться с бусинками и поднимаю на нее взгляд.
– Я не ее брат. Я единственный ребенок, – объясняю я. – Мама не приносила домой больше детей.
Доктор Шелби на мгновение замолкает, потом что-то пишет в блокноте.
– Бейли усыновили тебя, что делает тебя приемным братом Тео и Джун.
– Нет, у меня нет ни брата, ни сестры. Я единственный ребенок.
Снова тишина. Еще больше заметок.
– Хорошо, Брант, давай поговорим о вещах, которые делают тебя счастливым. Как тебе такая идея?
– Нормально, – говорю я, пожимая плечами, и опираюсь на ладони. – Такие вещи, как Джун, да?
– Конечно. А что еще?
Я прикусываю губу:
– Видеоигры с Тео. Сладости, например, маффины и торты. Бабблз, хотя его уже нет. Но в основном Джун.
– Это здорово, – говорит она, улыбаясь. – Может быть, ты сможешь вспомнить еще что-нибудь и расскажешь мне об этом на следующей встрече.
Когда я уходил домой в тот день, я все еще думал об этих вещах. Я думал о том, что делает меня счастливым, весь ужин, а также продолжал это делать, когда принимал ванну, и когда мистер Бейли помогал мне с домашним заданием по математике, и когда я укладывал Джун в ее новую детскую кроватку, и когда сам наконец опустил голову на подушку.
Миссис Бейли садится рядом со мной на кровать, и она поскрипывает под ее весом.
– У тебя сегодня был хороший день, Брант?
Она всегда спрашивает меня об этом. Я смотрю на ручки, торчащие из ее белокурого пучка волос, и про себя отмечаю, что одна из них – ручка Тео с «Марио». Это заставляет меня улыбнуться.
Это делает меня счастливым.
– Думаю, да – говорю я ей, перебирая пальцами край одеяла. – Доктор Шелби хочет, чтобы я подумал о вещах, которые делают меня счастливым.
– Мне нравится эта идея. Держу пари, ты можешь припомнить немало всего.
Забравшись под одеяло, я киваю:
– Ага. – Когда я собираюсь развернуться и улечься спать, меня вдруг осеняет. Это то, что раньше делало меня очень, очень счастливым. Я моргаю и затем смотрю на миссис Бейли с любопытством: – А вы можете… спеть мне колыбельную?
Ее улыбка становится шире, освещая лицо, совсем как когда улыбается Джун.
– Конечно. Может быть, какую-то определенную хочешь послушать?
Я сглатываю ком в горле:
– Моя мама пела мне одну. Я не могу вспомнить строки… но там были синие птицы и радуга. От этих слов мне становилось радостно, но песня звучала грустно.
– Кажется, я знаю эту песню. – Миссис Бейли придвигается ко мне поближе, прижимает кончики пальцев к моему лбу, убирая в сторону мою взъерошенную челку. Она прокашливается. – Скажешь мне, та ли это…
В тот момент, когда она начинает напевать мелодию, меня окутывает знакомое чувство. На глаза мгновенно наворачиваются слезы.
– Это она, – прохрипел я, чувствуя, как перехватывает дыхание. – Это та самая колыбельная.
Она перестает напевать и говорит мне:
– Она называется «Выше радуги». Одна из моих любимых.
– Мама долго не пела ее, потому что говорила, что иногда от нее начинала плакать. Но она спела мне ее в ту ночь… – Мой голос дрогнул, слезы покатились по лицу. – Она спела мне ее в ту ночь.
Глаза миссис Бейли блестят от слез, она прикусывает губы и тяжело вздыхает.
– Хорошо, Брант, – шепчет она, осторожно проводя по моим волосам. – С этого момента я буду тебе ее петь. Я буду петь ее тебе каждую ночь до тех пор, пока ты не станешь слишком взрослым для колыбельных.