Единственная Джун - стр. 20
– Мы еще даже не добрались до замка с привидениями.
Замок с привидениями – это домик на дереве. Он же и заколдованный замок, и подземная пещера, и яма, полная лавы, и цитадель зла, и волшебная башня. Джун слишком маленькая, чтобы забираться по лестнице, поэтому мы сделали крепость внизу, специально для нее. Она принцесса, а мы герои.
Это наша любимая игра.
Ну… во всяком случае, это наша с Тео любимая игра. Джун предпочла бы играть в бассейне с шариками и смотреть Blue’s Clues[10] весь день, поедая крекеры Goldfish.
– Сейчас будем! – кричу я. – Джун хочет отдохнуть.
– Просто посади ее себе на спину и неси, Брант. Время на исходе.
Джун оживляется и прыгает ко мне на руки.
– Покатай на спинке!
– Ладно, ладно, запрыгивай.
Я усаживаю Джун себе на спину, она руками обхватывает меня за шею, а ногами обвивается вокруг талии. Она по-прежнему очень тяжелая для маленькой тряпичной куколки. Наклонившись вперед, чтобы Джун не соскользнула, я обязательно хватаю Агги, и мы медленно движемся к домику на дереве, где Тео уже нас ждет, представляя, что борется со злым духом при помощи веточки.
– Не волнуйся, Пич… Я спасу тебя! – кричит он.
Джун недовольно фыркает и сползает со спины на пол.
– Ты гвупый.
Она не выговаривает еще и букву «л».
Я сажусь в надувное кресло – мистер Бейли специально их для нас накачал, – и Джун, последовав моему примеру, запрыгивает ко мне на колени. Ее светло-коричневые волосы щекочут мне нос, они пахнут детской присыпкой и сиренью, что растет возле террасы у входа в дом. У нее волшебные волосы: зимой они темнеют, становясь почти коричневыми, а летом выгорают, принимая золотой оттенок.
Джун вертится у меня на коленках, прижимая пухлые ручки к моему лицу.
– Бант. Истовию.
Ее глаза светятся голубым светом в полуденной дымке. Они светлые, светло-голубые, даже светлее, чем глаза миссис Бейли. Иногда мне даже кажется, что я могу смотреть сквозь них.
– Хочешь, чтобы я рассказал тебе историю?
Она решительно кивает.
– Хорошо, Джун. Я расскажу тебе историю… – И тут я прижимаю ее к одеялам, которыми устлан пол нашей крепости, и с упоением начинаю ее щекотать.
– После того как я тебя пощекочу!
От ее смеха мне становится тепло, она дергается всем телом, когда пытается увернуться от моей атаки.
– Нееть! Нееть!
Я задираю ей футболку, с принтом мороженого в рожке, и начинаю щекотать ее круглый животик.
Она смеется еще сильнее. Она смеется так сильно, что ее лицо становится красным, как спелая клубника.
– Я спасу тебя, Джун!
Тео бросается в бой, размахивая передо мной невидимым мечом, пока я не падаю назад, притворяясь побежденным. Я прикидываюсь мертвым.
– Супер Марио спешит на помощь, – трубит он, и я приоткрываю глаза, наблюдая, как он ставит Джун на нетвердые ноги и поднимает ее руку в воздух в знак победы.
Я усаживаюсь прямо:
– Я Луиджи, помнишь? Ты не должен убивать Луиджи.
– Ты был плохим парнем в этой сцене.
– Бант не пвохой, – встает Джун на мою защиту. Она бросается ко мне, падает рядом на одеяла и прижимает колени к груди. – Он ховоший.
– Ладно, думаю, он хороший, – соглашается Тео. Рыжеватые волосы падают на глаза, и он убирает их назад. Веснушки усеивают его нос и щеки, и мне интересно, будут ли веснушки у Джун. Сейчас у нее фарфорово-бледная кожа, как у одной из бабушкиных фарфоровых куколок. Тео бредет к нам и, скрестив ноги, садится передо мной, проводя пальцем по пятнышку грязи, которая пробивается сквозь кучу одеял. – Кем ты хочешь стать, когда вырастешь, Брант?