Единственная Джун - стр. 11
– Ладно, – говорю я ему.
– Ты же все еще хочешь, да? Не забыл?
Я быстро качаю головой:
– Я не забыл. Мы будем оберегать ее от всех плохих вещей в мире.
Когда я говорю это, то понимаю, что еще не знаю, как это сделать.
А потом в голову приходит мысль, что моя мама тоже не знала.
Я резко просыпаюсь, разбуженный громким плачем.
Я вскакиваю с постели, по лбу струятся капельки пота, грудь сжало от ужаса.
«Прости меня. Не спускайся вниз. Закрой уши».
Мое сердце колотится так, будто вот-вот вырвется из груди, и, когда этот плач раздается снова, я закрываю уши.
Сначала я не понимаю, где нахожусь. Воспоминания обрушиваются на меня, как лавина, и мне кажется, что я дома, иду по лестнице с Бабблзом, крепко прижимая его к себе для защиты. Мама сказала, что защитит меня, но ее здесь нет. И я не знаю, где она.
Так тихо. У меня учащается дыхание. Что-то не так, но я не понимаю что.
Мне страшно.
Я хочу к маме.
Видимо, я произношу это вслух, потому что Тео отвечает:
– Все в порядке, Брант. Это всего лишь Джун. – Он поднимается на кровати с другой стороны комнаты; зеленый ночник в виде динозавра, расположенный на нашей общей тумбочке, наполняет комнату тусклым неоновым светом. – Она делает так каждую ночь. Не бойся.
Когда страх рассеивается, мое сердцебиение начинает понемногу успокаиваться. Я убираю руки от ушей и смотрю на друга сквозь темноту.
– Мне кажется, ей грустно.
– Ага. Мама говорит, что дети часто плачут, потому что им что-то нужно.
Интересно, что же ей нужно? Когда мне было страшно или грустно, я всегда тянулся к Бабблзу. С ним мне сразу становилось спокойнее.
Меня осеняет – я откидываю одеяло и слезаю с кровати.
– Я сейчас вернусь.
– Ты куда?
– Я хочу помочь Джун.
Я все еще не разобрался, нравится она мне или нет, но я должен ей помочь. Я не хочу, чтобы она грустила, как я. Оглядываю комнату, наполненную зеленым свечением, поднимаю мягкую игрушку-бабочку, торчащую из-под кровати, и на цыпочках пробираюсь в коридор. Детская малышки Джун находится прямо за углом, ее тихий плач ведет меня сквозь темноту. Когда я заглядываю внутрь, меня встречают брыкающиеся ножки и заплаканное личико.
Я сжимаю игрушку:
– Привет, Джун. Я Брант.
Я говорю очень тихо, практически шепотом, и не думаю, что она меня слышит. Джун все еще дрыгает ножками, ручки сжаты в маленькие кулачки. Ее глаза зажмурены, рот широко открыт, но она не издает ни звука, а лишь крутит головой из стороны в сторону.
Сделав несколько шагов, я останавливаюсь у бортика возле ее кроватки и перебрасываю игрушку через перила. Бабочка приземляется рядом с ней на матрас, пугая ее настолько, что она распахивает глаза.
– Я кое-что тебе принес, Джун. Надеюсь, тебе понравится.
Все мои усилия разбиваются вдребезги, когда Джун мгновенно начинает плакать.
О нет.
Ей не нравится игрушка.
Она ее ненавидит.
Она ненавидит ее так сильно, что становится краснее, чем шляпа Марио. Джун снова кривит личико; сначала она не издает ни звука, словно готовясь к кульминации, и, когда пронзительный вопль наконец вырывается наружу, я в ужасе отскакиваю от кроватки, потрясенный.
Вскоре в детскую вбегает мама Тео, на ходу запахивая халат. Волосы растрепаны, взгляд уставший. Она моргает несколько раз, когда замечает меня посреди комнаты, застывшего на коврике в форме слона.