Единственная для визиря - стр. 40
- Вы что-то хотели, госпожа? – Полная женщина с красным, мокрым от пота лицом сделала по направлению к ней несколько шагов и почтительно остановилась поодаль.
- Нет. Я хочу посмотреть, как вы работаете. – Здесь не знали тарсийского, поэтому Амлон сказала на ломаном ирханском, надеясь, что её поняли, напустив на себя самый гордый и неприступный вид из всех возможных.
Надо было найти то, за чем она пришла. Попытаться забрать нож сейчас? Или сделать это тайком? От духоты кружилась голова. Как только здесь вообще можно было готовить и шевелить руками и ногами? Наверное, коренные ирханки уже привыкли к такой жаре, она же не могла даже вздохнуть. Но надо было делать вид…
Амлон прошлась по кухне, якобы внимательно осматривая помещение, иногда задавая короткие вопросы о том, что готовилось в кастрюле или какие приправы будут положены в то или иное блюдо. Не все ответы она понимала, но это было и неважно. Главное, что ей было нужно, она увидела.
Выйдя из кухни, она вздохнула свободно. Оказывается, она очень хорошо научилась притворяться и сама не знала, радоваться этому или печалиться.
Весь вечер Амлон пыталась начать читать свиток, повторяя заученные буквы, потому что больше нечего было делать и потому что это давало хоть какую-то пищу для размышлений. Да так и уснула со свитком на кровати, надеясь только, что господин визирь не войдёт к ней ночью. Но сил бодрствовать всю ночь не было.
Ночью её никто не беспокоил, а после завтрака слуги принесли ворох разноцветных платьев, приличествующих женатой женщине. При воспоминании о том, что она теперь жена, накатил привычный страх. Амлон выбрала одно из платьев и поспешила в купальню. На выходе из купальни висели зеркала. Обычно она равнодушно проходила мимо них, но сейчас не смогла удержаться. В этом платье, небесно-голубого цвета, закрывавшем руки до кистей и ноги до щиколоток, она понравилась себе больше, чем в открытых кусках ткани, едва перевязанных поясом, которые и платьями то назвать можно было с трудом.
Значит теперь наконец-то можно выйти в сад и подышать воздухом. В доме было душно, но и в саду, где она искала облегчения, не шевелился ни один листок, ни ветерка. Небо как будто потемнело. Неужели и в этой стране удушающего жара может пойти дождь?
Амлон двинулась вперёд по тропинке, словно бесцельно. Она не помнила дорогу к небесникам, но всё же надеялась снова набрести на них. Тот букет так и пропал в её комнате. После проклятого свадебного обряда она заглянула в свою комнату, но цветов там уже не было.
Тропинка вела прямо, исчезая в зарослях низкорослых кустарников, а потом выныривая снова. Она шла по ней, никуда не сворачивая, пока не упёрлась в высокое кованное ограждение. Забор. Значит, здесь кончались владения господина визиря. Она остановилась и внимательно осмотрела ограду. Высокая, в полтора её роста, она лишь ограничивала владения. Вряд ли трудно будет перелезть на ту сторону, даже ей, а что уж говорить о ворах и прочих людях. Значит ограда охраняется. И то, что она не видит воинов с ятаганами вовсе ничего не значит. Но она должна попытаться. Амлон сама осознавала, что пытаться убежать отсюда глупо, но не могла отказать себе в этой призрачной надежде.
Она уже развернулась, чтобы направиться обратно, когда услышала голоса. Один, ненавистный она узнала бы везде. Приникнув к забору, она жадно вслушалась.