Единственная для принца. Книга 3 - стр. 39
Да, ему сейчас, как никогда, нужно понимание и добрый совет: как выжить эту чужую женщину из своих мыслей, своего сердца, из своей жизни? Он несогласен с ней мириться! Ни за что!
А оч’Ивар – мудрый и душевный человек, всегда помогал ему и советом, и пониманием, а главное – добротой и тёплыми чувствами, которых Дамиану так не хватало в той жизни принца, которая с юности не устраивала его.
Да, правильно, оч’Ивар! Вот кто ему нужен!
В полумраке сантурии Дамиан вздохнул облегчённо – небольшой зал был пуст, посетителей не было, зато был знакомый с детства сыроватый запах побелки и горящих огоньков, а ещё полумрак и тишина. Душу наполнял покой, ураган утихал, успокаивался. И реджи с упоением ощутил, как расправляется что-то в груди, как от облегчения на глазах выступают слёзы.
– Сын мой? – радостный старческий голос эхом разнёсся под сводами храма. Дамиан обернулся. У двери дальнего бокового предела стоял оч’Ивар. Он смотрел открыто, улыбался искренне и дружелюбно. Дамиан сдержал вздох облегчения.
– Да, оч, – склонился перед стариком.
– С радостью ли пожаловал, сын мой?
– За утешением, оч, – принц поднял глаза на священнослужителя.
– Утешением? – в глазах старика радость сменилась участием.
– Да, оч. Я встретил её. Но она не та.
– Не та? – брови старика чуть заметно сошлись на переносице.
– Да. Она незнатного рода.
Лицо оч’Ивара вновь осветилось улыбкой.
– Сын мой! О чем ты?! Разве это важно? Ты её встретил, и это счастье!
И Дамиан подавился словами о том, что найденная женщина, женщина, которая должна стать его королевой, – селянка, вдова с тремя детьми!
Слова застряли в горле, так и не найдя выхода. Принц смотрел в глаза старика, рассматривал морщины от его доброй улыбки, прозрачные, старчески выцветшие голубые глаза, и всё крепче сжимал губы. Нет, рано он порадовался. Здесь ему не найти понимания...
Реджи распрямил спину.
– Попрошу вас, оч’Ивар, матушке не говорить об этом. Я... сам. Как-нибудь.
Удивление на лице оч’Ивара сменилось доброй улыбкой. А Дамиан резко развернулся и, не прощаясь, быстрым шагом покинул сантурию.
Буря внутри вновь бушевала, завывая и требуя выхода. Казалось, что если он сейчас не разобьёт что-нибудь, не разрушит, не сломает, то просто взорвётся. Реджи слепо, почти ничего не видя от ярости, шёл куда-то в сторону от сантурии, сжимая и разжимая кулаки.
Вслед ему с крыльца с сожалением смотрел сухой старичок и что-то беззвучно шептал.
А реджи что-то делал, резко махал руками, давая выход слепому гневу. И пришёл в себя, только когда чурбак соскочил с колоды и больно ударил по ноге. Осмотрелся и осознал: он – на хозяйственном дворе, далеко спрятанном от самого дворца, в руках – топор, а перед ним – колода. Земля вокруг огромного сучковатого пня, на котором рубили дрова, была усеяна поленьями, какими во дворце топили редкие камины. В воздухе стоял запах пыли и древесной коры.
К поленнице, испугано тараща глаза на побелевшем лице, жался перепуганный мальчишка-слуга, следя за действиями принца.
Принц, скорее по инерции, чем осознано, наклонился и подобрал недоколотый чурбак, что так удачно упал ему на ногу, отрезвляя и возвращая в реальность. Установил его на колоде и замахнулся топором. Хекнув, с силой опустил орудие на деревяшку, с удовольствием наблюдая, как в разные стороны от лезвия разваливаются узкие полешки.