Единственная для невольника - стр. 19

Во-вторых, меня не покидало чувство тревоги за Ветра. Это было абсолютно неправильно, ведь в хранители для того и выбирают рабов, что хозяева не должны испытывать к тем ничего. Вещь. Источник энергии. Но не полноценный человек. Меня же корежило от мысли, что Ветра могут избивать в кровь или пытать во время тренировок.

Вообще в гимназии было не принято подселять рабов к хозяевам, но в исключительном случае об этом можно было договориться.

Кажется, настал тот самый случай.

Вечером я вначале встретилась с Севером, чтобы похвалить за первые успехи и обсудить, как ему дается практика. Парень всячески показывал себя, поигрывал мышцами и ухмылялся, повторяя:

— Это даже проще, чем меня обучали. Только слабак не выдержит тренировочной арены.

Даже думать не хочется, на кого он намекает. 

— Спасибо, можешь быть свободен, — наконец, вздохнула я и распахнула кошель. — Возьми немного денег, можешь потратить их на всё, что пожелаешь. 

— Госпожа, может быть, я могу ещё как-то прислуживать вам? — вопросил брюнет, потупив взор. — Охранять ваш покой или помогать чем-нибудь в хозяйстве?

Хм, даже не знаю, что ответить. Покой мой охранять без надобности — никто его не нарушает; а в остальном прекрасно справляюсь сама. Мне было нечем обрадовать Севера, который хотел стать ближе к хозяйскому телу, а потому я покачала головой.

— Отдыхай, у тебя есть задача важнее, чем проводить вечера в моей компании.

Кажется, он огорчился, по крайней мере, уголки губ опустились, и обычная веселость слетела с Севера как шелковое полотно.

— Кстати, позови Ветра, — вспомнила я, когда раб почти вышел из комнаты.

Он не обернулся, но хмыкнул так многозначительно (видимо, решил, что я опять буду «избивать» раба кнутом), что это меня нешуточно разозлило. Неужели между ними вражда?

Не потерплю, если узнаю, что мои рабы собачатся друг с другом.

— Что-то не так? — спросила жестко.

— Н-нет, госпожа, — Север тотчас рухнул в позу покорности. — Извините, если что-то сделал неправильно.

— Если у тебя имеются какие-то претензии к Ветру, то выскажи их его хозяину. Мне. Я слушаю. Может быть, хочешь что-нибудь рассказать про драку между рабами? 

— Никаких претензий, госпожа. Ветер слаб, но в этом нет его вины. Я не могу завидовать слабому сопернику или желать ему смерти. Я даже не участвовал в той драке. Смотрел, — признался нехотя, — но не участвовал. Здесь каждый сам за себя, но я не буду бить лежачего. 

Звучит справедливо, хоть и унизительно. Север был честен со мной — не наказывать же его за искренность. Просить защищать Ветра тоже неправильно, а то решит, что я вожусь со вторым рабом как курица-наседка.

А разве я не вожусь?..

Правильно Север говорит: на тренировочной арене и после неё каждый сам за себя.

Но одно дело — соперничество, а другое — избиение того, кто даже сдачи дать не способен. 

— Тебя самого не обижают? — поинтересовалась с опаской.

— Не. — Он мотнул головой. — Всё хорошо, госпожа. Я могу быть свободен?

— Да. Иди...

Раз на Севера издевки не распространяются, значит, проблема не в том, что Ветер — мой раб. Проблема в том, что он — неправильный раб. Постельный. Иной касты. Недостойный быть среди будущих хранителей, по мнению других невольников.

И это клеймо не снять с него так просто. 

Но мы попытаемся.

Я только села за задания, когда дверь вновь отворилась. Ветер, покачиваясь, стоял на пороге спальни. Он выглядел не так плохо, как утром или вчера, но бледность выдавала то, насколько он изнеможен.