Единственная для Лютого - стр. 17
На самом деле я не могла сосредоточиться даже на проверке элементарных химических уравнений и знакомые символы казались заумной тарабарщиной. Так ничего и не сделав, я закончила занятие, закрыла класс и пошла в учительскую, в которой директором школы – Дмитрием Герасимовичем было объявлено собрание.
– Мария, ты сегодня какая-то квелая, – неодобрительно покачала головой Алина Петровна – учительница русского языка и литературы в старших классах.
– Алина Петровна, как всегда, блещет знанием редких слов, – фыркнул учитель физики – сухопарый мужчина средних лет, в очках с тонкими, прямоугольными стеклами.
– А вы, Евгений, как всегда, не можете пропустить ни одной юбки. Простите, оговорилась, реплики, – неприязненно отозвалась Алина Петровна, посмотрев на учителя почти с нескрываемой ненавистью.
Алина и Евгений долгое время были супругами, пока Алина не узнала. что Евгений похаживал на сторону со своей лаборанткой. Разумеется, после этого брак немедленно распался. Алина осталась с двумя детьми на руках, а Евгений, по слухам, всячески пытался увернуться от уплаты алиментов.
Я отвлекалась на мысли о посторонних, чтобы не погрязнуть в пучине темных мыслей о собственной судьбе, прислушивалась к гулу голосов и пыталась держать марку. Но судя по недоуменным взглядам и легким пожатием плечами, я отвечала невпопад. Поэтому просто перестала разговаривать.
С появлением директора школы, Гущина Дмитрия Герасимовича, в учительской сразу же стало тихо. Гущин был непростым человеком, со сложным, противоречивым характером. Он мог спустить на тормоза крупную ошибку и очень грубо, зло отчитать за малейшую провинность. Иначе говоря, он был человеком настроения, но жестко держал управление школой в ежовых рукавицах.
На этот раз собрание получилось коротким, его можно было бы назвать «пятиминуткой». Директор лишь напомнил, что на следующей неделе в школе будет проверка – комиссия из городского отдела образования. О приезде этой комиссии мы уже знали заранее, как знали и то, на какие занятия заглянут чинуши из отдела образования. К счастью, на занятиях по моему предмету никто не собирался присутствовать, все роли были распределены. Это была привычная практика, и я от души радовалась, что избежала этой пытки проверкой: иначе бы директор Гущин из меня всю кровь выпил: именно так жаловались те преподаватели, которым повезло гораздо меньше, чем мне.
Собрание закончилось быстро, учителя, переговариваясь, поднялись со своих мест и потянулись к выходу.
– Мария Константиновна… – раздал голос Гущин.
Я замерла, не зная, чего ожидать: то ли Гущин обратился ко мне напрямую, то ли к учительнице младших классов – почти тезке, Марии Константиновне Комаровой. Мы обе переглянулись. Сам директор не отрывал взгляда от бумаг, потому было непонятно, кого именно он остановил – меня или другую девушку. Повисло густое напряжение и нервы натянулись по струнке.
– Белякова. Останься. Есть разговор.
Мария Комарова улыбнулась мне ободряюще и поспешила на выход, пока директор не передумал. Я уже успела сложить вещи в сумку, но сейчас снова достала толстый ежедневник и ручку, приготовившись записывать. Мои нервы играли со мной злую шутку. Кончики пальцев подрагивали от сильнейшего напряжения.
Гущин подождал, пока за последним вышедшим учителем закроется дверь, отшвырнул далеко на стол дорогую ручку и в упор посмотрел на меня.