Размер шрифта
-
+

Эдесское чудо - стр. 5

– Долог будет этот путь, сестра?

– Двадцать четыре ночлега, или, по-вашему, масьюна[16], заняло мое путешествие от Иерусалима до Эдессы, – отвечала паломница, – и столько же, вероятно, займет путь обратный. Паломники, с которыми я двинусь к Святой земле, уже, я думаю, ждут меня в монастыре святого Иоанна Предтечи, в часе пути отсюда. Но сначала обещанное!

– Прогулка по городу?

– И это тоже, ведь я хочу в последний раз поклониться мощам святого апостола Фомы. Но ты обещал, Мар Евлогий, что я еще услышу пение ваших красавиц!

Епископ с улыбкой повернулся к девицам и вопросительно поднял брови.

– Благослови, владыко, спеть для твоей гостьи «Горем глубоким томим!», – смело сказала Мариам, старшая певчая в хоре. Девушки уже успели пошептаться и выбрать для гостьи песню, которую она наверняка не слышала, и в то же время подходящую по настроению для всех: какими бы юными они ни были, а тревога, охватившая весь город, не могла и их оставить равнодушными.

– Пойте, – кивнул Мар Евлогий и добавил для сестры Эгерии: – Девушки выбрали для тебя песню на слова любимого тобой Мара Григория Назианзина.

Мариам вывела своим низким голосом задумчивое начало:

Горем глубоким томим,
Сидел я вчера, сокрушенный,
В роще тенистой, один,
Прочь удалясь от друзей.

Девушки тихо поддержали ее:

Любо мне средством таким
Врачевать томление духа,
С плачущим сердцем своим
Тихо беседу ведя.

И вдруг голоса взлетели звонким фонтаном, разбежались, расцветились по-восточному прихотливыми музыкальными украшениями:

Легкий окрест повевал ветерок,
и пернатые пели,
Сладкою дремой с ветвей лился
согласный напев,
Боль усыпляя мою; меж тем
и стройные хоры
Легких насельниц листвы, солнцу
любезных цикад,
Подняли стрекот немолчный,
И звоном полнилась роща;
Влагой кристальной ручей сладко стопу
освежал,
Тихо лиясь по траве…

И вдруг все девушки затихли, и Мариам одна продолжила негромко и печально:

Но не было мне облегченья:
Не утихала печаль, не унималась тоска…

и закончила трагическим речитативом:

Кто я? Отколе пришел? Куда направляюсь?
Не знаю.
И не найти никого, кто бы наставил меня…[17]

Сестра Эгерия молча встала, подошла к девушкам и каждую поцеловала, а покрасневшую от радости Мариам даже трижды.

– Я буду вспоминать ваше пение в пути, эдесские соловушки! – сказала паломница.

В саду снова громко запели птицы.

Глава вторая

Не с одним, а с двумя апостолами Христовыми связана христианская история Эдессы. Сразу после Вознесения Спасителя апостол Фома посылал для просвещения Эдессы апостола Фаддея[18], но вера во Христа пришла в Эдессу раньше. При жизни Иисуса Христа городом и областью правил царь Авгарь Пятый, прозванный Черным[19]. Несчастный царь звался так потому, что болен был черной хворью, бичом Востока – проказой. Слыша о многочисленных чудесных исцелениях, сотворенных Иисусом Христом, Авгарь возжелал увидеть хотя бы образ, хотя бы изображение Христа, надеясь от него получить исцеление. Сам он из-за немощи не мог посетить Господа и потому послал Ему письмо с просьбой об исцелении, а следом отправил искусного живописца Ананию. Однако как ни трудился Анания, воссоздать красками на доске дивный образ Спасителя ему не удавалось. И тогда Господь, зная непреложную веру Авгаря и крепкую его надежду, а также видя безуспешные старания живописца, приказал апостолу Фоме принести воды и убрус – полотняное полотенце. Спаситель умылся, приложил убрус к Своему лицу – и на полотне осталось отображение. Сей нерукотворный Образ Господь наш Иисус Христос и отослал Авгарю с Ананией, присовокупив к нему письмо, в котором было сказано следующее:

Страница 5