Эдерра - стр. 45
"После трех чарок можно увидеть проблему там, где ее нет. Мало ли от чего рожа хозяина Гренадера ползет к земле. Может, у него тоже день не задался?" – Вот о чем он подумал в первые минуты, но к счастью, опыт и умение разбираться в людях пропить было тяжело.
«Ведь просто хотел перевести дух, прежде чем вернуться к рыжей проблеме, а в итоге? Чуть не сыграл в ящик. Надо успеть, пока совсем не вырубило».
В ядах Рейнер разбирался постольку поскольку. Но в детстве он часто пропадал в лаборатории ученого (по совместительству личного врача семьи) доктора Рассела-Джона. В стерильно белых стенах было столько всего интересного: древние артефакты, склянки с разноцветными жидкостями, трубочки… В общем, все, что нужно для пытливого ума ребенка.
Доктор любил поговорить и юный Рей был для него желанным гостем.
Как-то раз его старшего брата укусила горная куфия*. Итог – распухшая нога и жар, от которого больной ушел в беспамятство. Тогда доктор Рассел сказал то, что запало Рейнеру в память и хранилось там до сих пор.
«Оmnibus venenis – вещество, которое может нейтрализовать любой яд, если с момента попадания его в организм прошло меньше двадцати минут».
Взгляд упал на горящие цифры панели управления.
– Твою ж мать!
Руки на руле держались исключительно броней. Только благодаря ей он как-то умудрялся рулить. Стрелка на спидометре зашкаливала, а время неумолимо отсчитывало секунды…
Сознание наполняли галлюцинации. Голоса из прошлого звучали громче рвущегося вперед азкара.
– А что будет, если мы не успеем ввести это вещество?
– Как что? – Доктор посмотрел на ребенка из-под толстых стекол очков. – Человек умрет. Яд проникнет в каждый орган, в каждую клетку. Начнется процесс разрушения и…
– Доктор Рассел, не могли бы вы перестать пугать моего младшего сына и сделать, наконец-то, инъекцию старшему?
Взволнованный голос матери был настолько реален, что Рейнер даже увидел ее бледное лицо, растрепанные волосы и почувствовал, как теплая рука теребит его волосы на затылке. Ее вздох облегчения от того, что доктор, принеся тысячу извинений, все- таки вколол противоядие, совпал с раздирающим грудную клетку кашлем.
Бросив азкар на парковые, Рейнер отмахнулся от жужжащих, словно мухи, воспоминаний, но всего через пару шагов его снова накрыло. В этот раз это были зеленые глаза и недовольно поджатые губы.
Образ девчонки двигал ноги вперед, заставляя дышать через боль.
Приложить палец к сенсору на двери получилось не сразу. В глазах все троилось. Даже часы на прикроватном столике светились в трех плоскостях. До ворот в преисподнюю осталась ровно минута.
Будто со стороны наблюдая, как неповоротливое тело делает два шага до небольшой ниши, Рейнер вытащил из-за коллекции резных бутылок неприметную капсулу. Длинная игла выстрелом проткнула кожу на шее.
Утробный кашель заглушил взявшийся из неоткуда грохот. Не понимая, что происходит, мужчина полетел вниз. Подставить руки и смягчить удар он не успел, поэтому рухнул на пол, как туша на скотобойне.
Сил, как и упрямства, не осталось. Его засасывало в круговорот беспросветной тьмы. Загробный холод лизал кожу влажным языком, но ему было жарко как в полуденной пустыне. Он захлебывался, тонул, из груди рвался огонь… а потом наступило затишье. Все исчезло. Только вакуум и великолепное состояние умиротворения и покоя.