Джура - стр. 63

Огромные собаки, злые и голодные, сидели и ждали сигнала вожака.

Самый молодой пес не выдержал и бросился на чужака, но, сильный, упитанный, тот вовремя отскочил в сторону, разорвал ухо у тощего пса и опрокинул его на снег.

Нападавший с визгом отбежал, но и тогда собаки не пошевелились. Чужой пес растерялся.

Наконец Одноглаз поднялся, шагнул вперед и, выпучив единственный глаз, помахал хвостом. Чужой так обрадовался, что потерял всякую осторожность. Он сам потянулся навстречу, хотя все ещё боялся и поджимал хвост. Одноглаз опять шагнул к нему. Чужой смалодушничал и опрокинулся на спину, подняв ноги вверх. Он без боя сдавался на милость сильнейшего.

В тот же момент Одноглаз неожиданно схватил гостя за горло. Через секунду на него набросилась вся стая. Даже предсмертный визг не успел вырваться из его горла. Над тесной кучей собачьих тел поднялся пар и, замерзая в воздухе, заиндевел на их шерсти. Бабу подняла к луне голову и жалобно завыла. И все собаки, усевшись вокруг, тоже завыли. Сильные голоса, полные тоски, таяли в необъятном заоблачном пространстве, не повторяемые ни одним отголоском.

Джура осторожно прошел в кибитку и после непродолжительной борьбы связал полусонных юношей, приговаривая: – Не раскрывайте глаз – я выколю их! Не говорите ни слова – я отрежу вам языки!

Это была традиционная угроза.

Он взял винтовки и начал их внимательно рассматривать. – Я мусульманин! – кричал Муса. – Развяжи меня! Я только переводчик!

Но хитрость не помогла.

– Ничего, – отвечал Джура, – и белую и черную овцу– привешивают за ноги.

На шум и крики, кряхтя от волнения, в кибитку быстро вошел аксакал.

– Мальчишка! – прошипел он. – Дурак! Какой же правоверный грабит гостей и убивает их в своем доме? Ты их накорми, дай им уехать, а по дороге убей и ограбь.

– Уйди, старик! – злобно сказал Джура. – Я сам нахожу в потемках дорогу. Я отнял у них оружие и, если они не покорятся судьбе, убью их.

– Ты безумец! – продолжал аксакал. – Я много видал и слыхал на своем веку и скажу тебе, что три года назад бывалый проводник, отец Тагая, говорил мне: если убивают одного даванашти, на его место приходят сто.

– Тысяча! – закричал Муса. – Сто тысяч придут! Лучше отпустите! Я обещаю, что мы не тронем Джуру, хотя он и напал на нас.

Юрий катался по полу, стараясь разорвать ремни. – Я прокляну тебя, мальчишка! – хрипло кричал аксакал. – Знай, что я гадал на «Юй-Ся-Цзи», священной книге, подаренной мне купцами, и узнал, что гостей надо отпустить, иначе бог страшно накажет и тебя и весь кишлак.

Джура растерялся и положил винтовки. Комсомольцы были спасены.

На рассвете аксакал разбудил гостей. Чай был уже готов. Юрию захотелось задержаться на день-два, но Муса решительно воспротивился этому и назвал множество причин: оказалось, что в поисках прошлогодней травы их яки ходили всю ночь, пытались разбить копытами нижнюю ледяную корку и не смогли. Голодные, они и сейчас бродят по склону в поисках корма. Если же якам придется поголодать день-два, они совсем ослабеют. Кроме того, снежные мосты на пути могут быть снесены обвалом или обрушиться, а самое главное – после ночного происшествия Муса совсем перестал доверять жителям кишлака и требовал самого срочного отъезда. Больше того: Муса обязательно хотел увезти с собой карамультук Джуры. Несмотря на все случившееся, Юрию все же нравился Джура, этот не по летам сильный и рослый юноша, пусть чрезмерно азартный, самобытный, но человек цельный и искренний. Юрий не хотел лишать Джуру карамультука, Муса же был непреклонен и ссылался на свой опыт.