Джура - стр. 47
– Зачем опять кричишь? Я не глухой. Что знаю, то говорю. Слыхал о Кокджаре. Может, Касименко и видел там киргизов на джейлау, по-вашему – на летовке. Так это было давно и летом. Зимой нет туда пути.
– Нет, есть! – упрямо сказал Юрий Ивашко.
Он сослался на книгу русского путешественника Поггенполя «К истокам Мук-Су через горные перевалы Памира». Поггенполь писал о Зулумбартском перевале, служившем для сообщения с малоисследованными местами, лежащими в истоках и по течению Мук-Су.
Молодой геолог на память процитировал следующие строки из книги:
– «Южный Каинды впадает в Биллянд-Киик из столь узкой теснины, что проникнуть в неё нет возможности…» – Тут Юрий запнулся и затем продолжал: – «…Путь вступает в дикое ущелье, заваленное обломками… Единственно возможный путь – русло бешено мчащегося потока». Значит, – сделал Юрий вывод, – путь, хотя и по руслу, все же есть?
– Нет, – решительно возразил председатель. – Зимой там не может быть пути. Я не слыхал, чтобы хоть один человек побывал в среднем течении реки Мук-Су. Там лед и снег, понимаешь! Там нет корма для скота и нет топлива. А если этого нет, то ни человек, ни животное там долго не проживут. Кто идет туда – умрет. – Если басмачи не хотят сдаться в плен – значит, они на что-то рассчитывают, отправляясь в горы. И потом, я дал слово Козубаю, что привезу Тагая живым или мертвым, понимаете? Я не могу вернуться назад ни с чем. И я поеду… хотя бы затем, чтобы убедиться в гибели басмачей.
– Так… – сказал председатель.
Ивашко испытующе смотрел на него.
– У меня есть один такой, как ты, – задумчиво промолвил председатель.
– Что он за человек? – заинтересовался Ивашко. – Муса. Джигит из добротряда, комсомолец, залечивал у нас раны после одной операции. На днях собирается ехать в свой отряд. Ничего не боится, смерти не боится…
Не прошло и десяти минут, как в комнату, плечом вперед, как будто раздвигая толпу, вошел рослый молодой киргиз, одетый в желтый костюм из кожи яка. Небольшие черные усики придавали ему молодцеватый вид. В правой руке он сжимал нагайку с узорной деревянной ручкой; с ней он никогда не расставался. Председатель рассказал, зачем он позвал его. – Хоп, поеду! Я буду начальником, – быстро согласился Муса, всем своим видом показывая полное равнодушие к тому, что скажет его собеседник.
– Максимов поручил мне, и начальником буду я, – нахмурился Ивашко.
Муса даже бровью не повел.
– Слышишь, мое слово будет последним…
Но, не дождавшись ответа, Ивашко снова спросил: – Или ты боишься?
Муса опять ничего не ответил и окинул Юрия оценивающим взглядом.
– Ну что ж, – сказал Ивашко, – тогда я пойду один. Муса не любил лишних слов.
– Хоп, я поеду с тобой, – быстро сказал он. – Пусть никто из нас не будет начальником.
– Хорошо, – ответил Ивашко, и они крепко пожали друг другу руки.
– Эй, председатель! – подумав, сказал Муса. – На лошадях и до Заалайского хребта не доедешь, дай нам яков. Я знаю здесь двух подходящих: один – черный бык с надломленным рогом, другой бык рябой, с рваными ноздрями.
– Не могу, самому нужны, – ответил председатель. – Это лучшие быки во всей долине. Их недавно прислали нам на племя из далекого Мургаба. Быки наверняка пропадут, и я буду в ответе. – Ты что же, заранее нас хоронишь? – насмешливо спросил Ивашко.