Джоанна Аларика - стр. 12
– Сеньорита Джоанна сегодня сводит всех с ума! – воскликнул подошедший лиценциат Гарсиа, предупредительно щелкнув зажигалкой.
Дон Индалесио прикурил и поблагодарил молчаливым кивком.
Парень ему не нравился – хлыщ и растяпа, каких мало. То ли дело старик! Да, люди мельчают.
– Вы и сами, сеньор лисенсиадо, похитите сегодня не одно сердце, – насмешливо сказал он, с ног до головы окинув взглядом молодого человека: пробритые в ниточку усики, лакированный пробор и модного покроя белый смокинг с красной гвоздикой в петлице.
– О, я на это не претендую, дон Индалесио, – скромно возразил юный дон Энрике, не заметив иронии. – Кроме того, здесь сегодня есть только одно сердце, похитить которое я счел бы величайшим счастьем моей жизни…
– Что ж, действуйте, – кивнул плантатор и, движением пальца подозвав слугу, не глядя, взял с подноса стакан виски с содой. Лиценциат тотчас же последовал его примеру, намереваясь продолжить мужскую беседу, но дон Индалесио отошел со стаканом в руке.
В дверях показалась Джоанна в окружении девушек.
– Халло, па! – крикнула она, взглядом отыскав отца среди гостей. – Знаешь, мне кажется, никто больше не приедет!
– Ну что ж, тогда можно к столу, – отозвался дон Индалесио и взглянул на часы. – Уже девятый час, пора… Ты там узнай у тетки.
Джоанна кивнула и вышла из гостиной.
Дон Индалесио, хмурясь, в два приема опорожнил стакан. Он был недоволен дочерью, явно недоволен, хотя и не показывал этого. Джоанна вернулась из Нью-Йорка какой-то… какой-то слишком самостоятельной, что ли. В прошлом году, когда она приезжала на каникулы, он этого не заметил. А теперь… Уже одно то, что она, отлично зная его отношение к правительству, в первый же день приезда поставила, на своем письменном столе карточку президента. Это ведь, по существу, почти вызов. Ну, конечно, карточка еще ни о чем не говорит… У этого прохвоста внешность киноактера, возможно, девчонка просто захотела иметь перед собой фотографию интересного мужчины. Но есть вещи и более серьезные, например, ее неприличная выходка вчера вечером, когда он, отец, сказал ей о тех убытках, которые причинила ему проклятая аграрная реформа. На это девчонка не нашла ничего лучшего, как заявить: «Прости, папа, но смешно говорить об убытках, если ты нашел возможным подарить мне автомобиль и эти бриллиантовые серьги…»
За столом общество по-провинциальному разделилось на три группы: по одну сторону сели мужчины с доном Индалесио, по другую – дамы под председательством доньи Констансии; середину стола заняла молодежь.
Соответственно этому разделился и разговор. В начале ужина центром внимания оставалась Джоанна, и ей приходилось то и дело раскланиваться направо и налево с бокалом в руке, отвечая на тосты. Однако это скоро прекратилось. Большинство мужчин успело порядочно выпить еще до ужина, и сейчас нескольких бокалов шампанского оказалось достаточно, чтобы гости забыли о виновнице торжества и перешли к теме, которая интересовала их гораздо больше: о последствиях аграрной реформы. Джоанна и сама была бы не прочь принять участие в этом разговоре, но положение молодой хозяйки обязывало, и она вынуждена была слушать краем уха, постоянно отвлекаясь болтовней подруг. К тому же и собеседницы тети Констансии, оживленно обсуждающие последние европейские и американские моды, то и дело обращались к ней за консультацией, очевидно считая ее, только что прилетевшую из Нью-Йорка, вполне компетентным арбитром в этих вопросах.