Дживс, вы – гений! Ваша взяла, Дживс! (сборник) - стр. 33

– Еще как есть. И в девять утра он войдет в эту комнату, увидит тебя, и разразится скандал, который потрясет основы общества.

– Я хотела сказать, его в доме нет.

– Как это нет? Есть.

– Ну, тогда, значит, он глухой. Я устроила такой шум, когда влезала в дом, что перебудила бы сотню камердинеров. Не говорю уж о том, что разбила окно со двора…

– Ты разбила окно со двора?

– А что мне оставалось, иначе я не попала бы в дом. Окно на первом этаже, там вроде бы спальня.

– Ах ты черт, это как раз комната Бринкли.

– Какая разница, его все равно там не было.

– Как это не было? Я отпустил его на вечер, а не на всю ночь.

– Берти, я все поняла. Он загулял и еще долго не вернется. Один папин лакей преподнес нам точно такой же сюрприз. Ему дали свободный вечер, он ушел из нашей нью-йоркской квартиры на Шестьдесят седьмой улице четвертого апреля в велюровом котелке, серых перчатках и клетчатом костюме, и только десятого апреля мы получили от него телеграмму из Портленда, штат Орегон, он сообщал, что проспал и скоро будет. Вот и с твоим Бринкли случилось что-то в этом духе.

Должен признаться, от этого предположения мне сильно полегчало.

– Будем надеяться, – сказал я. – Если он и в самом деле задумал утопить свое горе в вине, ему понадобится не одна неделя.

– Вот видишь, а ты устроил столько шума из ничего. Я всегда говорила…

Но я не удостоился чести узнать, что она всегда говорила, потому что она вдруг громко взвизгнула.

Кто-то барабанил в парадную дверь.

Мы уставились друг на друга в немом изумлении, но, естественно, не на пустынных брегах Тихого океана, а в спальне деревенского коттеджа в Чаффнел-Риджисе. От такого сумасшедшего стука в тиши мирной летней ночи у любого слово замрет на устах. И что особенно неприятно лично для нас, оба мы мгновенно пришли к одному и тому же леденящему кровь выводу.

– Это отец! – пискнула Полина и щелчком потушила свечу.

– Это еще зачем? – Я здорово разозлился, в неожиданно наступившей темноте дело как будто приняло еще более скверный оборот.

– Как зачем? Чтобы он не увидел в окошке свет. А так подумает, что ты спишь, может быть, и уйдет.

– Как же, надейся! – съязвил я, потому что утихший было на минуту стук возобновился с еще большей настойчивостью.

– По-моему, тебе стоит спуститься вниз, – неуверенно прошептала Полина. – Или знаешь что… – Голос ее повеселел. – Давай лучше обольем его водой из окна на лестнице.

Я вздрогнул как ужаленный. Она это с таким восторгом произнесла, будто ее осенила гениальнейшая из идей, и я вдруг понял, какая это непростая миссия – принимать у себя в гостях барышню столь упрямую и своевольную. Вспомнилось все, что я слышал о безрассудстве нынешнего молодого поколения.

– Не вздумай! – горячо зашептал я. – Выкинь эту глупость из головы и никогда не вспоминай!

Я ведь что хочу сказать: Дж. Уошберн Стоукер, рыщущий в поисках блудной дочери в сухом платье, далеко не подарок. Но Дж. Уошберн Стоукер в повышенном градусе бешенства после обливания кувшином H_>2O – нет, об этом лучше не думать. Видит бог, мне совсем не улыбалось тащиться вниз и приветствовать ночного гостя, но если в качестве альтернативного варианта позволить возлюбленной дочери облить папашу с головы до ног и потом смотреть, как он рушит стены коттеджа голыми руками, то уж лучше поскорее его впустить.