Джихад одинокого туриста - стр. 17

На чем я остановился? Пересидеть в горах? Десять дней голода и холода. Наверно – можно, при наличии одеял и колбасы. Минусов имелось два. Первый – если верх возьмут боевики? Второй минус мог показаться и менее и более весомым. Как смотреть. Свалить – бросить всех. Конечно, я никому и ничего не должен. Но эта логика однажды уже завела в тупик – мне так и не удалось наплевать на окружающих. А иметь совесть по нынешним временам – запредельная роскошь. Пропуск в рай, точнее – срочный вызов.

На трезвую голову такое не решить.

Я откупорил стеклянную фляжку, но глотнуть не успел – идиллию нарушил грохот скорострелки. Трассеры прошли над кронами, вонзившись в многострадальный отель. Похоже, все, что ниже, им просто не видно. Поставив коньяк на бетон, я привстал, пытаясь понять, где расположилась скорострельная дура. Примерно поняв – где, я припал к коньяку, продолжая пикник на обочине.

Горячие арабские парни с перерывами долбили отель минуты две. За это время я успел допить. И принять решение – не стоит плевать против ветра. В прошлой жизни из меня ни хрена не вышло. Рискну начать новую. Осталось понять – с чего?

Вторник. Утро, 08.00.

Отель переменился. Под козырьком подъезда возникла составная, «трехдиванная» баррикада, включающая в себя помимо мебели две малолитражки. Пикап, развернув, притулили сбоку. За пулеметом был незнакомый мужик, расположившийся с максимальным комфортом – на затащенном в кузов белом пластиковом стуле.

Передовой дозор в составе двадцати с лишним рыл стоял за баррикадой, вооружившись автоматами и пивом. Встревоженные рожи, местами – откровенно мрачные. Баррикада тихо гудела голосами и пыхала сигаретным дымом. При виде меня тихий говор смолк.

– Свои, – на всякий случай опознался я.

Четверть «похмельной команды», затесавшейся в эти ряды, подтвердила:

– Наш.

Как источник свежих новостей я оказался в центре хмурого, настороженного внимания.

– Что там?

– По поселку заложники бегают. Видел человек двадцать.

– А эти?..

– Арабы? Видел разок.

– И?..

– Две машины шли со стороны трассы. Скажем так – особого желания воевать у них не заметно.

– А власти?

– Вот власть, – я похлопал по автомату. – В кузове – еще одна торчит. Других нет.

Жестом прервав желающего оспорить, я добавил:

– Минут через десять договорим, подойду, – и, не дожидаясь ответа, пошел в отель.

Внутри хорошо ощущаемая тревожность уступала место подавленности и страху – диваны, кресла, стулья, местами – пол, везде сидели беженцы с потухшими глазами. Самый настоящий, до смерти перепуганный табор. В проходах бродили обеспокоенные «хозяева». У бара тихо бухали – приход коммунизма отмечали немногие. Как показалось – просто заливали страх.

Несмотря на количество собравшихся, было тихо. На шум разъехавшихся дверей обернулись почти все. Такого количества отчаявшихся глаз я не видел ни разу в жизни. Скрестившись на мне, коллективный взгляд надавил, породив неодолимое желание развернуться и убежать. Упрямство свело скулы, не давая сделать шаг назад. Сжав зубы до скрипа, я ощутил прилив злости и бешенства. Только оно помогло мне пройти страшный в своем отчаянии, молчаливый людской коридор.

Поворот наконец укрыл от взглядов. Напряженный затылок дико заныл. Выдох сквозь стиснутые зубы. Напряг слегка отпустил. Чуть-чуть.