Джентльмены и игроки - стр. 17

Ну, это как раз меня не удивило. «Берег» поедает детей заживо, особенно одаренных.

– Хорошо, что вам удалось оттуда вырваться.

– Да уж, – усмехнулся он. – Мы переехали на юг, и я сменил школу. Мне повезло. Еще год, и это заведение меня бы доконало. Все же это отличный материал для книги, если я, конечно, соберусь ее написать. Куда там Барри Хайнсу.[11]

Конец света, подумал я. Только начинающих писателей не хватало. Они возникают время от времени, особенно на английской кафедре, и пусть они не такие дуболомы, как Медные Лбы или Профсоюзники, от них обычно одно беспокойство. Робби Роуч в юности был поэтом. Даже Эрик Скунс однажды написал пьесу. И ни один так и не оправился от этого.

– А вы что, писатель? – спросил я.

– Строго говоря, любитель, – ответил Кин.

– Ну да, я так понимаю, что ужастики нынче не столь доходны, – заметил я, поглядывая на Пуста, который с помощью кружки пива показывал Изи свои бицепсы.

Я снова посмотрел на Кина, который следил за моим взглядом. Пока он производит впечатление человека не без способностей. Только бы из него не вышел второй Роуч. Учителей английского часто преследует рок – они упорно претендуют на нечто большее, чем простое преподавание в школе. Кончается это обычно слезами; побег из Алькатраса[12] – детские игры по сравнению с бегством от преподавания. Я выискивал в Кине признаки разложения, и должен сказать, что на первый взгляд ничего не обнаружил.

– Однажды я написал к-книгу, – вмешался Тишенс. – Она называлась: «Яванская рукопись и другие…»

– А я однажды прочел книгу, – с самодовольной ухмылкой встрял Пуст. – Ничего особенного.

Изи рассмеялся. Казалось, он забыл о своем faux pas[13] по отношению к Пусту. За соседним столом Джимми хмыкнул и придвинулся ближе к честной компании, но Изи, отвернувшись, старался не встречаться с ним глазами.

– А если взять Интернет… – Пуст сдвинул свой стул на несколько дюймов, заслонив Джимми, и потянулся за недопитым пивом. – Там можно много чего прочесть, если не боишься ослепнуть. Ну, вы понимаете, о чем я…

Джимми отхлебнул шенди, выглядел он немного удрученно. Не такой уж он тугодум, каким его считают, и, кроме того, оскорбление было очевидным для всех. Я вдруг вспомнил об Андертоне-Пуллите, отщепенце из моего класса, который сидел в классе один и ел свои бутерброды, пока остальные играли в футбол.

Я взглянул на Кина – его лицо не выражало ни одобрения, ни порицания, но в серых глазах светилось понимание. Он подмигнул мне, и я улыбнулся в ответ: забавно, что самый многообещающий из наших новичков оказался «солнышком».

Первый шаг – всегда самый трудный. Потом незаконные набеги на «Сент-Освальд» пошли один за другим, придавая мне все больше уверенности, позволяя подобраться все ближе к спортплощадкам, внутренним дворам, наконец, к самим строениям. Проходили месяцы, триместры, и понемногу отцовская бдительность притупилась.

Все шло не совсем так, как он ожидал. Учителя, называвшие его Джоном, относились к нему так же пренебрежительно, как и мальчики, звавшие его Страз. Зимой в Привратницкой было сыро, и нам вечно не хватало денег из-за пива, футбола и его страсти к моментальной лотерее. Несмотря на все его лучезарные идеи, «Сент-Освальд» обернулся для него очередной работой по хозяйству и ежедневным унижением. И так всю жизнь. Не оставалось времени выпить чаю на лужайке, и мама домой так и не вернулась.