Джаз. Великая история империи греха и порока - стр. 2
«миссис Маджио сегодня не уснет, как и миссис Тони».
Странно: зачем Эндрю Маджио – да и любому другому человеку, который находится в своем уме! – оставлять такую очевидную улику?
Старшие следователи под началом Муни выдвинули жуткую версию. Они рассказали суперинтенданту о серии нападений на итальянцев, торговавших продуктами, произошедшей в городе несколько лет назад[6]. Преступления остались нераскрытыми; не менее чем в трех случаях преступник был вооружен топором. Одного из погибших, так же, как и Маджио, убитого в постели с женой, звали Тони Скиамбра. А что, если «миссис Тони», о которой говорила надпись, – это миссис Скиамбра? А если да, то что это значит? В нападениях полиция города подозревала «Черную руку», неформальную организацию итальянцев-вымогателей, которую местные жители (ошибочно) называли «Мафией». Но с «Черной рукой» давно должно было быть покончено. Надеясь положить конец настоящей эпидемии шантажа и убийств, охватившей итальянскую диаспору города, полиция Нового Орлеана вела долгую и ожесточенную борьбу с этой тайной организацией. К 1918 году служители закона считались победителями.
И вот убиты еще двое итальянских лавочников, и весь город наблюдает за тем, как новый суперинтендант Фрэнк Муни будет вести расследование. Десятью месяцами ранее, когда его назначили на этот пост, «Таймз-Пикайюн» сомневалась в правильности такого решения. Стоит ли доверять управление целым полицейским участком бывшему железнодорожнику, много лет назад недолго прослужившему в железнодорожной полиции? Было очевидно, что новый суперинтендант – в полиции чужой, назначенец мэра, раздававшего высокие посты своим сторонникам. Муни даже внешне не был похож на полицейского: упитанный крепыш в очках с золотой оправой и густыми усами больше походил на страхового агента, направлявшегося на симпозиум в Омахе. Отметив выдающиеся управленческие качества Муни, «Таймз-Пикайюн» заметила, что они вовсе не гарантируют того, что из него выйдет хороший начальник полицейского участка: «На посту старшего офицера его будут судить не по прошлым заслугам, какими бы выдающимися они ни были. Ему еще предстоит заслужить уважение своими поступками»[7].
Перед Муни стояло искушение обвинить в двух убийствах Эндрю Маджио, назвав мотивом месть или ссору между родственниками – в бедных районах Нового Орлеана подобные случаи были нередки, и такое объяснение устраивало его гораздо больше, чем версия о возрождении группировки «Черная рука», которая считалась уничтоженной. Борьба с преступностью в итальянской диаспоре была частью плана так называемого «респектабельного белого истеблишмента» по возвращению города под контроль, освобождению его от пороков, преступности и коррупции. Битва, продолжавшаяся без малого три десятилетия, со временем превратилась в настоящую классовую войну. Линчевания, бунты и крупномасштабные полицейские облавы, в условиях которых выросло целое поколение, стали для города тяжелым испытанием. Для неопытного начальника полиции, пытавшегося убедить жителей города в том, что трудные дни позади, воскрешение «итальянского зла» оказалось бы зловещим знаком.
Но такой поворот событий был бы не худшим из возможных. Худшее случилось несколько месяцев спустя. К концу лета 1918 года Новый Орлеан потрясли три новых убийства топором. «Таймз-Пикайюн» открыто предположила, что город терроризирует безумный серийный убийца